Киплинг вечный жид. Кто такой "вечный жид". Применение выражения «Вечный Жид» в литературе

Вечный Жид (Агасфер) — тот, кто не имеет родины, дома, пристанища и вынужден в их поисках бесконечно блуждать по земле; вечный скиталец; неприкаянный

На свете есть особый сорт людей, родившихся, должно быть, от Вечного Жида. Особенность их в том, что они никак не могут найти себе на земле места и прикрепиться к нему (М. Горький, рассказ «Проходимец», 1898 год)

Происхождением фраза Вечный Жид обязана легенде, согласно которой некий житель Иерусалима был наказан Всевышним вечной неустроенностью за то, что отказал Иисусу в просьбе о помощи, когда тот, изнемогавший под тяжестью креста, шел на казнь, причём, никаких намёков на этот случай в Евангелии нет.
Тема человека, согрешившего против бога, в фольклоре нередка:

—

Многочисленны были подобные сказания в византийском фольклоре, оттуда они проникли в Европу. Но антисемитский оттенок легенда приобрела лишь в XVII веке, когда В 1602 году в Германии была опубликована лубочная книга «Краткое описание и повествование о еврее по имени Ахасверус» (Ахасверус — Агасфер, которым Вечный стал, есть измененная форма имени персидского царя Ахашвероша из еврейской книги Эстер). Наблюдая за бесконечными скитаниями евреев по Европе в поисках безопасного места жительства без притеснений со стороны аборигенов, эти самые аборигены и связали эпизод казни Христа с судьбой всего еврейского народа, якобы караемого Богом за смерть Иисуса, сделали Агасфера символом всех евреев

Тема «Вечного Жида» в творчестве

Эжен Сю «Агасфер» (роман)
Василий Жуковский «Странствующий жид» (поэма)
Александр Дюма «Исаак Лакедем» (роман)
Артуро Граф «Фауст и Агасфер» (драма)
Льюис Уоллес «Падение Царьграда» (роман)
Редьярд Киплинг «Вечный Жид» (новелла)
Стефан Гейм «Агасфер» (роман)
Пер Лагерквист «Смерть Агасфера» (роман)
Всеволод Иванов «Агасфер» (повесть)
***
Кинофильм «Агасфер» (1933 год, Англия)
Кинофильм «Вечный жид» (1926, Франция)
Кинофильм «Вечный жид» (1948, Италия)
Кинофильм «Седьмое затмение» (1988, США)

Применение выражения «Вечный Жид» в литературе

—

«А ему ни падать, ни медлить нельзя, за стоном сердца у него следует порыв злобы и сознание роковой своей задачи ― он должен в ней истощиться, как вечный жид!»

—

«Наш Вечный Жид ведет сейчас переговоры, а уж он-то знает, что время ― деньги»

—

«Развязала ты нас, судьба, кто в петлю, кто в Питер, а я как Вечный Жид отныне!»

—

«Когда Вечный Жид, выполнив поручение, стоял на берегу Днепра, свесив неопрятную зеленую бороду, к нему подошел человек с желто-голубыми лампасами и петлюровскими погонами и строго спросил…»

—

«Сам над собою смеется: ― Я ― Вечный Жид. Ни на что уж не годен, как только скитаться по белу свету, словно на мне отяготело пророчество: и будет ти всякое место в предвижение»

Sharing is caring!

0 shares

Идея бессмертия занимает умы человечества, наверное, с той минуты, как Адам с Евой были изгнаны из рая и лишились вечной жизни по собственной же вине. Каждый мало-мальски приметный маг - а что уж говорить о великих! - отдал дань поискам волшебного средства, могущего задержать человека на бренной земле, а то и вовсе оставить его навсегда среди мирской суеты. Говорят, таинственный эликсир жизни был найден еще при царе Соломоне - и предложен ему за вполне умеренную для такого товара цену. Однако, ко всеобщему удивлению, царь от подношения отказался. Чем, конечно, опечалил многих кудесников будущего, но - признаемся, забегая вперед, - явил свою знаменитую мудрость.

«И ты иди!»

В конце XIV века в помощь благочестивым паломникам был составлен подробный «Путеводитель по Иерусалиму». Ни одно из святых мест великого города не было забыто: здесь святая Вероника отерла пот с лица Господа, идущего на Голгофу, и Его лицо отпечаталось на платке, тут Симон Киринеянин взялся нести Его крест, а вот там стоял некогда дом, у порога которого измученный Иисус остановился.

…В тот день Страстной недели у дверей в окружении семьи стоял сапожник. Отложив работу, взяв на руки маленького сына, он вышел посмотреть, как _ мимо его дома поведут обреченного на казнь преступника. Но тот замедлил шаги и, приблизившись, в изнеможении оперся о стену. То ли сапожник хотел вписаться в общее улюлюканье толпы, то ли решил показать свою лояльность суровым властям, а может быть, попросту был жесток - но только он оттолкнул от своих дверей избитого и усталого Иисуса (по некоторым свидетельствам, даже ударил его сапожной колодкой) и зло прикрикнул: «Иди!». «Я пойду, - ответил Тот, - но пойдешь и ты. И будешь ждать, покуда Я не вернусь». Тотчас сапожник опустил на землю сына и, не в силах противиться Божьей воле, отправился вместе со скорбной процессией. (Существует и более лаконичный вариант этого диалога: «Иди, иди!» - сказал сапожник. «И ты иди», - ответил Спаситель. И тот пошел.)

Он дошел до Голгофы, видел последние муки Христа, а когда все было кончено, не смог вернуться обратно. В день памятной встречи ему было тридцать лет. Он обошел многие страны, нуждался, болел, состарился. Но, достигнув столетнего возраста, вновь стал тридцатилетним - и все повторилось вновь. С тех пор Вечный Жид, не зная отдыха, не задерживаясь в одном месте более трех дней, ходит по земле, ожидая, когда вернется Тот, Кто отправил его в этот нескончаемый путь.

Столь долгое отсутствие

Так начинается легенда о Вечном Жиде. Однако во всех четырех Евангелиях бессердечный сапожник не упомянут ни словом (впрочем, не нашлось там места и святой Веронике). Где он странствовал двенадцать столетий, после того как покинул Иерусалим, неизвестно.

Впервые его след обнаруживается на европейской земле только в XIII веке. Итальянский астролог Гвидо Бовати (впоследствии помещенный суровым Данте в «Ад» его «Божественной комедии») в 1223 г. встретил Агасфера при испанском дворе. Свидетельство об этой встрече было темпераментным, но довольно кратким. Английский монах Роджер Уэндоверский, бывший хроникером в монастыре св. Альбана, оказался куда разговорчивей, и его рассказ, впоследствии включенный в «Большую хронику» Матвея Парижского, считается первым заслуживающим доверия упоминанием о Вечном Жиде.

Итак, в 1228 г. прибывший в Англию армянский архиепископ рассказал историю некоего Иосифа, который некогда был привратником в претории Пилата (новый «извод» этой драматической биографии). Сей Иосиф оскорбил Христа то ли словом, то ли действием и за то был обречен на бессмертие, дабы свидетельствовать о грядущем воскресении. Когда заинтригованные монахи стали вопрошать рассказчика, от кого он слышал эту историю, архиепископ ответствовал, что сам хорошо знает героя своего повествования и незадолго до того, как ему надлежало отправиться в западные страны, этот Иосиф в Армении ел за одним с ним столом.

Армянскому архиепископу не суждено было посетить Англию вновь, не удалось ему и вернуться на родину - в Европе он умер. Но, когда через четверть века армяне вновь оказались в аббатстве святого Альбана, Матвей Парижский поинтересовался, какова судьба загадочного Иосифа, и те ответствовали, что он жив и странствует по сию пору. Действительно, упоминание о вечном страннике встречается во французских хрониках за 1242 год.

Спустя почти столетие, в 1310 или 1320 г., его видели в Италии. В тех же местах он явился вновь в 1411 году.

Добрый человек с неподходящим именем

Но почему вечный странник вдруг оказался Иосифом? Матвей Парижский писал (надо полагать, со слов армянского архиепископа), что после казни Христовой и распространения истинной веры нечестивец раскаялся, принял Христову веру и новое имя. Крестил же его Анания, тот самый, что крестил и Савла, другого раскаявшегося грешника, ставшего впоследствии апостолом Павлом.

Теперь и Иосиф был человек «праведный, в речах немногословный и осторожный, так что никогда не говорит, если только его не просят епископы или праведные мужи, и тогда он обычно рассказывает о делах древности и о том, что произошло во время Страстей и Воскресения».

Однако имя, полученное при крещении еще в I веке, отчего-то не воспринималось. В средние века в Англии Иосиф был известен как Картафил, в Италии - как Боттадио, в Бельгии и Франции - как Исаак Лакедем. Лишь после того, как в 1602 году в Германии вышла анонимная народная книга «Краткое описание и рассказ о некоем еврее по имени Агасфер», которая вобрала в себя многие уже бытовавшие истории, наш герой получил имя, которое очень скоро вытеснило все предыдущие, кроме такого же общеизвестного - Вечный Жид.

Некто Антонио ди Франческо оставил любопытные записи о встрече своего брата Андреа с Вечным Жидом. Андреа сопровождал своего приятеля Джиано в город Борго, откуда он незадолго до того был вынужден бежать. Джиано возвращался с двумя малыми сыновьями. Когда путники достигли Альп, началась страшная метель, дорога под ногами была неразличима, и гибель казалась неминуемой. Однако в самый драматический момент путешественников нагнал странный человек: одетый в монашеское платье, порядком потрепанное, плаща не имел и был бос. Оценив бедственное положение «альпинистов», он предложил Джиано помощь, посадил детей себе на плечи и безбоязненно пошел вперед.

Он значительно опередил своих спутников и, когда те добрались до намеченного места, уже ждал их, предварительно позаботившись о малышах и ужине для изможденных путников. Каким образом Андреа догадался, что это и есть таинственный монах Боттадио, неизвестно, но судьба сводила их еще несколько раз.

Андреа неоднократно был свидетелем тому, как Боттадио (вот имя, столь не подходящее этому доброму человеку, ибо Боттадио означает «ударивший бога»!) помогал людям дельным советом, являя подчас удивительную проницательность и необъяснимое знание обстоятельств их жизни. Его слова о будущих событиях с неизбежностью сбывались, он успешно врачевал безнадежных больных, снабжая их диковинными лекарствами и таинственными талисманами. Когда нужно было расплатиться за ночлег, он протягивал хозяину названную сумму - ни больше, ни меньше, но откуда доставал деньги, понять было невозможно, ибо карманов он не имел. За свои же услуги платы не брал никогда.

Страны и столетия

Прошло еще полтора века, и уже Пауль фон Эйтцен, ученик Мартина Лютера, доктор богословия и шлезвигский епископ, рассказывал, как в молодости, закончив образование в Виттенберге, вернулся к родителям в Гамбург и в первое же воскресенье отправился в церковь. Там во время проповеди он увидел высокого человека с длинными волосами, лет пятидесяти на вид. Он стоял прямо против кафедры и с большим вниманием слушал проповедника. Каждый раз, когда произносилось имя Иисуса, он глубоко вздыхал. Несмотря на холодную зиму, он был бос, одет только в кафтан, перепоясанный ремнем, и чрезвычайно изодранные панталоны.

После проповеди фон Эйтцен подошел к старику и принялся расспрашивать его. Человек рассказал уже известную нам историю. От людей фон Эйтцен узнал, что он держится скромно, говорит немного, есть и пьет умеренно, всегда торопится и не остается долго на одном месте. Из денег, которые ему предлагают, никогда не берет больше двух шиллингов и тотчас раздает их бедным, говоря, что не нуждается ни в каких деньгах, так как Бог заботится о нем. Никто никогда не видел его смеющимся. В какую бы страну он ни приходил, он везде говорил на языке этой страны так хорошо, как будто он там родился и вырос.

В 1575 г. Вечный Жид появился в Испании - с ним беседовали папские легаты, состоявшие при испанском дворе. История сохранила даже их имена: Кристофор Каузе и Якоб Хольстейн. В 1599-м его видели в Вене, а вскоре в городской книге Любека была сделана любопытная запись: «Минувшего 1603 года 14 января появился известный Вечный Жид, которого Христос, идя на распятие, обрек на искупление».

Последнее зарегистрированное известие о встрече с Вечным Жидом - сообщение в 1868 году в одной мормонской газете в США.

Доверяй, но проверяй

Конечно, отдавать себе отчет в том, что твой собеседник видел Христа, что он, этот древний старик, переживет тебя и внуков твоих внуков, - задача не для слабонервных и не каждому по плечу. А потому собеседники скорбного путника предпочитали не задумываться, а просто удивлялись и порой не отказывали себе в удовольствии поэкзаменовать заезжего гостя: а то ведь эвон какой огород нагородил, уж ври-ври, да не завирайся.

Уже знакомый нам Андреа рассказывал о том, что, оказавшись во Флоренции, Боттадио по настоянию «известного ученого Леонардо ди Ареццо» беседовал с последним в уединении несколько часов. Когда же «экзаменатор» был спрошен любопытствующими о результатах своего «тестирования», то вынужден был признаться: «Или это ангел Божий, или дьявол. Он знает все науки, говорит на всех языках и помнит самые редкие слова всех провинций».

В конце XVII века объявившегося в Англии странника, известного здесь как Картафил, взяли в оборот скептичные обитатели Оксфорда и Кембриджа. Несколько профессоров в течение не одного часа экзаменовали его во всех науках. Однако его познания в древнейшей истории и географии не оставляли сомнений: все, о чем говорил, он сам видел, всюду, где указывал, он действительно бывал. Внезапно один хитроумный экзаменатор задал ему вопрос по-арабски - и немедленно был посрамлен: ответ последовал тут же, без намека на акцент, и вопрошаемый, казалось, даже не заметил подвоха.

Тысяча лет одиночества

Похоже, извечная мечта человечества действительно может обернуться истинным мучением, а обретенная неуязвимость, всеохватная мудрость, неисчерпаемые знания - стать не счастьем, а проклятьем.

В одном из эпизодов жизни нашего героя обратная сторона бессмертия явлена откровенно трагически и по-человечески понятно. Говорят, в 1525 г. он пришел к известному своим магическим искусством Агриппе Неттесгеймскому и попросил его, с помощью волшебного зеркала, показать изображение той девушки, которую любил в далекой (поистине!) юности. Агриппа с энтузиазмом взялся за дело, велев «клиенту» отсчитать столько декад, сколько прошло со времени смерти его возлюбленной. Вечный Жид принялся считать, а кудесник, сообразуясь со счетом, взмахивал волшебной палочкой. Довольно скоро Агриппа почувствовал головокружение - и, надо полагать, не одно волшебство было тому причиной: вряд ли прославленный маг привык к столь длительным физическим нагрузкам. Наконец на счете 150 в зеркале проявился долгожданный образ. И хотя Агриппа заранее оговорил все условия «сеанса», бедняга нарушил запрет и обратился к девушке с печальным, полным любви призывом. Изображение растворилось, а Вечный Жид упал в обморок.

Он жил бесконечно долго, потеряв всех своих близких, обрастая многочисленными знакомствами, но не имея возможности обзавестись друзьями; заходил в города, посещал монастыри, удалялся в неведомые уголки земли, надолго исчезая из поля зрения, - и всюду оставался один. Вот и вспомнишь тут царя Соломона и его прозорливое «спасибо, не надо» на предложение эликсира жизни. Да и лаконичный план пушкинской поэмы о «скитающемся жиде» становится вполне понятен - «Не смерть, жизнь ужасна».

Блестящая гипотеза Кюхли

Считается, что Московию Вечный Жид посетил в 1600 году, но подробностей его посещения мы не знаем.

Но визит оказался не бесследным. Два века спустя, когда всепобеждающий романтизм вдохнул в старинную легенду новую жизнь, Вечный Жид (впрочем, давно уже Агасфер) не на шутку взволновал многих наших литераторов.

Незавершенная поэма об Агасфере есть у Василия Жуковского, не оставили Вечного Жида своим вниманием Каролина Павлова, Яков Полонский, у Пушкина мы можем найти отрывок из задуманного сочинения все о том же печальном скитальце. Но, пожалуй, всего интересней рассуждения «на заданную тему» Кюхельбекера. Перу Вильгельма Карловича принадлежит «поэма в отрывках» «Агасвер», но не в ней, а в его романе «Последний Колонна» мы сталкиваемся с поистине удивительной точкой зрения на этот пусть потрясающий, но уже порядком «заезженный» образ.

Кюхельбекер был убежден не в бессмертии, а в историческом перевоплощении своего героя. Для примера он упоминает трех религиозных мыслителей-мистиков, в повседневной жизни кормившихся сапожным (!) ремеслом: Ганса Сакса (1494-1576), Якова Бёме (1575-1624) и Георга Фокса (1624-1691). Отношения всех этих религиозных мыслителей с традиционным христианством были, мягко говоря, оригинальными. И нетрудно заметить, что рождение каждого практически совпадает с датой смерти предшественника. Так вот, стало быть, откуда взялся пресловутый Агасфер! И иного рационального объяснения (на дворе XIX век, и всему необъяснимому непременно требуется именно такое объяснение) его появлению взять негде! «Много высокого и поэтического в этом сказании, - пишет Кюхельбекер, - но нет ему основания ни в книгах Нового Завета, ни в творениях святых отцов, ни в преданиях нашей церкви; итак, оно - изобретение человеческое».

Когда был потерян Гроб…

Однако, если уж Агасфер выдумка, не мешает разобраться, почему она возникла сравнительно поздно, отчего вообще появилась и по какой причине так прочно засела в столь многих неглупых головах. Легенда о Вечном Жиде, как помним, - порождение позднего средневековья. Именно тогда, после краха Крестовых походов, после того как Святая Земля оказалась в руках неверных, Европу накрыла первая волна всеобщей «мировой скорби». Чтобы как-то поддержать дух, христианам спешно пришлось приискать себе новых занятий, раз уж войны за Гроб Господень отложились до весьма отдаленных времен. И вот, когда главная святыня была для христиан утрачена, наступила, как ни странно, эпоха больших открытий.

Внезапно и счастливо открылось существование Чаши Грааля и широкое хождение получила легенда об Иосифе Аримафейском. Оказывается, это он собрал кровь распятого Христа в чашу Тайной вечери, а затем уехал в Англию, где возвел первую церковь. Обнаружилась плащаница, названная по месту нынешнего хранения Туринской, до 1353 года о ней никто ничего не слышал. Заговорили о Копье Лонгина, том самом, которым одноименный римский легионер нанес смертельную рану распятому Христу. (Заметим в скобках, что по одной любопытной версии Агасфер прежде и был этим Лонгином. Оттого со временем иезуиты, озабоченные поисками Священного Копья, предлагали за толковые сведения о вечном скитальце целых сорок 40 дукатов. Однако достаточно «толковых», кажется, не дождались.

Надо заметить, что в те же времена едва ли не во всех уголках континента бытовали свои, «местные» сказания о странниках, обреченных на вечное движение или бессмертие. История о Летучем Голландце, о вечно странствующем короле древних бриттов Херле, о морских скитальцах, которые, возвращаясь из Страны Женщин, никак не могут сойти на берег, - их было много, этих схожих мифов.

И точно так же отправился, не ведая покоя и смерти, в бесконечный путь по Европе Вечный Жид. Но сколько бы легенд, народных сказок, родственных нашему сюжету, мы ни приискали, основным источником остаются Ветхий и Новый Заветы. Хотя бы потому, что в отличие от других историй в этой наш герой напрямую соотнесен с Господом и при всей разноголосице различных его «биографий» всегда остается евреем.

Каинова печать

И этим связь не исчерпывается.

Взять хотя бы имя. Почему - Агасфер? Считается, что это заимствование из ветхозаветной легенды об Эсфири, где еврейским Ahashwerosh передается имя персидского царя Ксеркса.

Следующим на аналогию напрашивается, разумеется, Каин. «Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле», - это Бог сказал не Агасферу, а ему, убийце собственного брата. И запретил людям поднимать на Каина руку, отчего тот жил нестерпимо долго и погиб, согласно древнееврейской легенде, лишь по совершенному недоразумению: был убит своим престарелым и слепым (не увидел каиновой печати) праправнуком Ламехом.

Родство с этим сумрачным «прародителем» мифа о Вечном Жиде становится особенно актуальным в XV веке, когда получает распространение более жесткая и зловещая версия жизни скитальца из Иерусалима - акцент переносится с раскаяния грешника на его наказание.

В это время он уже не бредет по широким трактам и неторным тропинкам многолюдной Европы, а непрерывно ходит вокруг высокого столпа в мрачном подземелье. Или сидит под девятью замками, страшный, нагой и заросший. Иногда, впрочем, как и прежде, досужий путешественник может столкнуться с ним и на дорогах - время для подобных встреч лишенный смерти странник выбирает раннее, погоду предпочитает пасмурную, а случайного прохожего уже не одаривает добрым советом, счастливым пророчеством, не указывает ему и утаенных кладов. Худой, изможденный, длинноволосый, теперь он сам обращается к встречному с вопросом: «Скажи, идет ли уже Человек с крестом?»

«Свидетельствующие»

Но, оказывается, в числе его «предтеч» можно приметить не только преступного Каина. Есть в Библии указания на то, что и некоторым другим людям вменялось в обязанность, не умирая, дожидаться Страшного Суда. Причем о наказании не может быть и речи: все это мужи мало сказать благонравные - святые! Таковы, по преданию, пророки Енох и Илия, взятые на небо живыми.

Или Симеон, но у того срок был короче. «В сороковой день земной жизни Иисуса был Он принесен в иерусалимский храм, где встретился Ему достойнейший старец Симеон, впоследствии прозванный Богоприимцем. Только взяв на руки божественного Младенца и благословив Его, избыл Симеон полученное некогда пророчество. «Ныне отпускаешь, - сказал он, - раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое». Значит, и Симеону было отказано в смерти, покуда он не примет младенца Христа.

Таков, по-видимому, и один из учеников Христа - евангелист Иоанн, ибо, прощаясь с апостолами, Христос сказал о нем: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? - И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет». И если строгому историку свидетельство Иоанна о себе самом покажется некорректным, то есть другое свидетельство, его «коллеги». «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем» - так передает слова Господа евангелист Матфей.

Ведь считалось, что Иоанн не умер, а только спит в своем гробу в Эфесе и перед Страшным Судом снова восстанет и начнет проповедовать Евангелие. И более того, приводился рассказ некоего арабского вождя Фадилы: якобы однажды в пустыне он встретил величественного старца с длинной седой бородой, который поведал ему, что он по повелению Иисуса должен жить до конца мира. Арабы называли старца Зерибом, избранным сыном.

Нетрудно заметить, что, при всем различии обреченных Господом на бессмертие, есть меж ними важное родство: все они, и Каин, и Иоанн Богослов, призваны свидетельствовать волю и слово Божие.

Вот и сам Агасфер сказал фон Эйтцену, что Бог оставил его в живых до Страшного Суда для того, чтобы он постоянно свидетельствовал верующим обо всем случившемся. Потому он с терпением и спокойствием переносит ниспосланное ему наказание.

В конечном-то счете в трагическом облике вечного скитальца нетрудно увидеть образ всего иудейского народа, отвергнувшего истинное учение Христа и за то рассеянного Господом по лицу земли, как живое свидетельство слов и деяний Иисуса. Недаром в средневековье и самих евреев называли «свидетельствующими».

Еще «сюжетец»

Если в первом издании народной книги антисемитские выпады почти отсутствовали, то в последующих они бросаются в глаза. В Германии люд несколько раз громил еврейские кварталы, отыскивая будто бы прятавшегося там Агасфера. Общественное мнение было взбудоражено. Злосчастный Агасфер во многом оказался заложником тех представлений о еврействе, которые «наработало» к тому времени средневековье.

Но, увы, «новые времена» не упустили возможности повесить на Агасфера еще один грех - он стал повинен не только в оскорблении Господа, но и в том, что он еврей.

Вечный Жид был ненавистен нацизму, Гитлер видел в нем страшное зло и положил немало усилий, чтоб ликвидировать из устоявшегося словосочетания раздражающий эпитет - в мировом масштабе. Впрочем, и евреем Агасферу оставаться не полагалось. Вот такой вдруг «сюжетец». Несомненно, в этом вопросе Гитлер целиком и полностью разделял мнение столь ценимого им Рихарда Вагнера. «Для еврея сделаться вместе с нами человеком значит, прежде всего, перестать быть евреем, - писал некогда тот. - …Помните, только это одно может стать вашим спасением от лежащего на вас проклятии, так как спасение Агасфера - в его погибели». Евреи же, не в первый раз отождествленные со своим странствующим соотечественником, к счастью, так не думали.

Агасферов вопрос

Но не только воплощением еврейского народа был Агасфер. В течение веков в глазах многих художников и мыслителей он поднимался до символа всего человечества, которое в конце каждой эпохи видит тщетность своих ожиданий, но каждый раз, словно переродившись, начинает свой путь заново. Вечен только вопрос о Человеке с крестом.

Елизавета СОФЬИНА

Sharing is caring!

0 shares

Агасфер, или Вечный Жид.

Северный океан крепко-накрепко сковал поясом вечных снегов пустынные берега двух гигантских континентов, сковал там, где лежат последние границы этих континентов, разделенных узким проливом.

Зима стремительно набирала силу. Ночной мрак и полярные вьюги неотвратимо шли на смену пасмурным северным дням.

Бледный диск негреющего светила слабо освещал небо и снег, покрывающий необозримые пространства скалистых равнин двух континентов.

От нестерпимого холода трескается земля, рвутся камни, выбрасываются фантастические снопы ледяных игл.
Эти пустынные снежные широты почти необитаемы.

Ни одно сколько-нибудь одушевленное существо, особенно из числа западноевропейских homo sapiens’ов, не может осмелиться нарушить безмолвное уединение этих ледяных краев, этих обиталищ колючего инея, ужасного холода, проклятого голода и полной биологической смерти. А между тем, как ни удивительно, на снегу двух континентов можно различить следы ног искателей приключений на свою голову. На американском материке различимы следы легкие, маленькие, свидетельствующие о том, что здесь проходила женщина, направляясь к скалам, откуда через пролив виднеется снежная пустыня противоположного материка. На снегу русского берега различимы следы более крупные и глубокие, говорящие о том, что здесь определенно проходил мужчина, направляясь к проливу.

Кажется, что эти явно одуревшие от жизненных невзгод путники надеются увидеть друг друга через узкий пролив, разделяющий континенты.

Очень, знаете ли, прелюбопытно поинтересоваться мне у какого-нибудь прохожего: что же это за путники, упорно шествующие своим довольно скорбным путем среди яростных конвульсий бурь и вьюг, сотрясающих оледеневшую природу?

Явно не случайно, что семь гвоздей, которыми подбиты сапоги мужчины, оставляют след, имеющий форму креста.

Становится все темнее, холоднее и тоскливее.

По небу разливается зловещее в своем волшебстве северное сияние.

На русском берегу застывает на коленях мужчина, с неизъяснимым отчаянием протягивая к противоположному берегу совершенно озябшие руки без меховых перчаток. А на противоположном берегу красивая молодая женщина указывает руками без рукавичек на небо.

Туман постепенно сгущается, и всё исчезает во мраке и без того мрачной ночи.
Откуда пришли эти два несчастных существа?

Кто они, эти призрачные странники, встретившиеся в полярных льдах, на границе Старого и Нового света?

Примерно так начинается мое восприятие книги известного французского писателя Эжена Сю «Агасфер».

Начнем с названия книги.

Кто такой Агасфер?

Агасфер (в латинском именовании) по прозванию «Вечный Жид» вошел персонажем в христианские легенды позднего западноевропейского Средневековья. Имя «Агасфер» - стилизованное библейское имя, произвольно заимствованное из ветхозаветной легенды об Эсфири, где еврейским «Ahasherosh» передается имя персидского царя Ксеркса.

Эсфирь (Есфирь) - героиня иудаистической мифологии, якобы спасшая свой народ в эпоху владычества Ксеркса, именуемого в Библии Артаксерксом. Живя сиротой в городе Сузы и воспитываемая родственником Мардохеем, она неожиданно оказалась в центре всеобщего внимания. Правящий в то время персидский царь разгневался на свою жену, царицу Астинь, отказавшуюся явиться на званный пир, и приказал собрать во дворце прекрасных дев, чтобы найти замену Астинь. Его выбор пал на Эсфирь.

Через свою родственницу Мардохей извещает царя о готовящемся против него заговоре и тем самым заслуживает царское благоволение, но одновременно входит в конфликт с визирем Аманом, отказываясь кланяться ему. Уязвленный визирь замышляет погубить весь иудейский народ и подстрекает царя к всеобщему уничтожению иудеев. Мардохей взывает о помощи к Эсфирь. В результате ряда сложных перипетий Амана казнят, а его место занимает Мардохей, извещающий всех подданных об отмене избиения иудеев. С тех пор дни, когда назначено было это избиение, считаются праздником пурим, то есть считаются «днем празднества и веселья».

Это - прелюдия. А теперь главное.

Согласно легенде, иерусалимский сапожник Агасфер во время шествия Иисуса Христа на Голгофу отказал ему в кратком отдыхе и велел идти дальше. За это Агасферу, в свою очередь, отказано в могильном покое. Он обречен из века в век безостановочно скитаться, дожидаясь второго пришествия Христа, который может снять с него проклятие.

В легенде об Агасфере слышны отзвуки ветхозаветного мотива проклятия Каину, которого Яхве обрекает на скитания, запрещая лишить его жизни.

Каин - старший сын Адама и Евы, земледелец. Из зависти он убивает брата Авеля, занимавшегося пастушеством. За братоубийство Каин был проклят Богом и отмечен особым знаком - «Каиновой печатью». Эта «печать» является не просто свидетельством братоубийства, а и символом непрекращающегося прижизненного страдания. Любопытно, что мотив искушения Евы змеем, отождествляемым с Сатаной, лежит в основе версии о зачатии Каина от Сатаны. Небезынтересно также и то, что в христианском средневековом искусстве образ Авеля рассматривался как прообраз Христа, а жертва Авеля - как символ евхаристии (причащения), его смерть - как предвестие смерти Христа на кресте.

В легенде об Агасфере отразились некоторые аспекты отношения средневековых христиан к евреям, а именно: в них видели людей, не имевших родины и обреченных на скитания в связи с выдачей Христа римлянам. С XIII века легенда о «Вечном Жиде» становится достоянием европейской литературы. В 1602 году выходит в свет анонимная народная книга «Краткое описание и рассказ о некоем еврее по имени Агасфер», в которой впервые герой легенды получает имя «Агасфер». В XVIII столетии европейская версия легенды об Агасфере приобретает черты комической истории и входит постоянной темой в творчество многих писателей.
Однако хватит академизма. Займёмся конкретным делом.

Тяпнув очередную рюмаху спотыкача, Агасфер ударился в воспоминания и рассказал о батяньке, пропившем свой дворянский диплом и умершем от заворота кишок, а потом поведал свою удивительную биографию.
- Дабы изложить мою биографию в надлежащем порядке, - начал Агасфер, - мне придется, пожалуй, начать рассказ с моего необычайного рождения. После того, как моей матушке не удалось пришибить метлой здоровенную и хвостатую шушеру, почтенная женщина в гневе лишилась чувств и так захворала, что пролежала много дней без чувств. Я же, согласно правилам «Акушерской Арифметики», обязанный спокойно пребывать в укромном месте еще несколько месяцев, так взбесился из-за этой проклятой шушеры, что не мог больше скрывать своего нетерпения и, заметив дырочку, выскочил что было духу на свет. Лежу я, значит, между ног матушки и не могу разобраться, куда это меня занесло. Долго я вот так лежал совсем голеньким, пока не замерз, и надумал тогда вернуться на прежнее место, да не смог отыскать обратной дороги.

Наконец решил я взбодрить свою матушку и начал то хватать ее за нос, то давать щелчки, то ударять по титьке. Однако она не просыпалась. Рассерчал я, схватил соломинку и принялся щекотать ей в левой ноздре, отчего она быстрехонько вскочила и завопила: «Шушера! Шушера!..»

А я в ответ верещу: «Ой-е-ей! Ой!..»

Мой крик еще больше напугал матушку, которая, наверное, решила, что шушера угнездилась у ее ног. Но потом успокоилась и разобралась, что к чему. Как тут она обрадовалась, слов нет выразить.
Когда я немножко подрос, матушка послала меня в школу, намереваясь сделать из сына парня, который со временем перещеголял бы всех своей ученостью. Однако тупоумные учителя ничего не могли мне дать. Поэтому я вышел из школы таким же умником, каким и вошел.

Увидев, что от школьного ученья толку нет, моя матушка отдала меня в обучение одному благородному торгашу. Я должен был стать знаменитым коммерсантом и стал бы им, если бы только у меня к этому охота была, а ее-то как раз и не было. Я предпочитал заниматься плутовскими проделками, а не серьезными вещами.
Убедившись, что никакое образование мне впрок не идет, матушка стала меня расспрашивать, к чему же у меня душа лежит. В ответ я ей говорю: «Я хочу уйти из дому, чтобы повидать чужие страны и города. Может быть, благодаря моим странствиям я стану настолько знаменитым парнем, что по возвращении в родные места каждый должен будет держать свою шляпу под мышкой, ежели пожелает со мной говорить».

Матушке сие предложение понравилось, и она сказала, что если бы мне это удалось, то, пожалуй, действительно надо поглядеть на белый свет и она готова дать мне деньжонок на дорогу.

Получив материнское напутствие и деньжата, в возрасте шестнадцати лет я начал свое преопасное путешествие.

И потопал наш проныра куда глаза глядят.

Где он только не шлялся?

А когда ему в возрасте двадцати пяти лет это нескучное времяпрепровождение немного надоело, он решил чуток поскучать в монастырской обители, чтобы затем с новыми силами окунуться в суетной мир.

В те времена, когда отрок по природе Агасфер, а по кличке Шиш пребывал под отчей крышей, еще носили башмаки с загнутыми вверх острыми носками, а жены неукоснительно соблюдали верность мужьям, да и мужья были не те, что ныне, которых сегодня зовут вертопрахами. По причине этих благословенных патриархальных нравов граждане почти не знали ревности, кроме разве той, что проистекает от чрезмерной любви, от которой даже собаки дохнут. В силу такого полного взаимного доверия все без разбору ложились спать в одну широкую кровать. Однако ж с той поры изрядно утекло воды, и нравы здорово подпортились, а потому появились отдельные кровати, дабы уберечь всех и каждого от соблазна наставить соседу рога. Ведь в доброе старое время о рогатости почтенных отцов семейств и слыхом не слыхивали, но когда монахи, бродячие певцы городских романсов и тюремного фольклора, а также безработные философы начали бросать родные места и шататься по белу свету в поисках ваучеров, приватизационных чеков и конвертируемой валюты, пошла мода на грубые солдатские башмаки, узкие походные кровати и неприличные шалости по изготовлению рогов для благовоспитанных филистеров. За примерами не стоит далеко ходить.

Как-то раз, дорогие мои приятели, забрался я в постель к женушке одного пентюха, - рассказывал наш герой, потягивая винцо. - Забрался и говорю своей красотке, что покажу ей такие чудеса, от которых она будет без ума.

Что-то плохо мне верится, - отвечает та, подзадоривая меня.

Да клянусь чем хочешь, что дай мне только волю, и я за ночь не меньше двенадцати раз нападу на тебя, а иначе пусть мне отрежут то, чем бьется мужчина с женщиной!

Так уж прямо и двенадцать! - воркует проказница. - Ври, да не завирайся!

А я уверяю, что ровно двенадцать и не палки больше!

Если ты такой шустрый, то ставлю об заклад двенадцать грошей, что в одну ночь тебе дюжины палок не осилить.

А я спорю, что осилю!

На том они и условились. Любовник потрудился на совесть и так расстарался, что и в самом деле достиг желаемого, но только три раза сыграл, что называется, всухую.

Подводя итоги, шалунья заупрямилась и начала утверждать, что любовник все-таки проиграл, а раз так, то пусть сам гонит денежки. Но тот не признал себя в проигрыше. И так они препирались без толку, пока наконец не решили отдать дело на третейский суд.

Скуповатый проказник предложил разбудить пьяненького мужа любовницы, который после щедрого угощения монастырским вином завалился спать в хлеву. В ответ он услышал категорическое нет.

Трах-тарарах! - воскликнула любовница. - Да по мне лучше потерять дюжину монет, чем рассказать моему рогоносцу о наших увлекательных играх!

На сей счет можешь не беспокоиться, - успокоил ее скупердяй, натягивая рясу. - Твой муженек нас рассудит, не зная, в чем суть спора.

Тогда согласна, - сказала капризница, успокаиваясь. - Лишь бы срама не было, а до остального мне нет дела.
На том они и порешили, а спустя полчаса постельных дел мастер обратился к рогоносцу с такой речью:

Уважаемый, прошу тебя разрешить один яростный спор между мной и твоей супругой. Случилось так, что, играя всю ночь напролет в шахматы, мы так интеллектуально устали, что вышли в сад прогуляться. Вашей супруге захотелось орехов. Я приготовил палку и поспорил с ней, что собью с дерева одним ловким ударом сразу дюжину орехов. Бросив палку, я действительно сбил ровно дюжину, но из них три штуки оказались, так сказать, сухими, то есть пустыми. Так вот ваша супруга утверждает, что я проиграл спор из-за этих трех орехов.

Это никуда не годится! - проворчал хозяин дома, зевая и почесывая свою волосатую грудь. - Если ты, душенька, проиграла, то не скупись на денежки. Брат Шиш равно потрудился, сбивая своей палкой что пустые, что полные орехи.

Клянусь Священным Ослом, ты, старина, прав! - воскликнул наш монах, радостно потирая свои пухлые ручки.
Вот таким образом и была приговорена жадная любовница к уплате заклада.

Эта и другие истории, рассказанные кое-кем, а также французским новеллистом эпохи Возрождения Николаем де Труа, настолько потешили вашего почтенного слугу, что он возымел неукротимое желание написать сборник юмористических рассказов о разных собственных приключениях, но так и не написал, хотя кое на кого и сослался, а именно - на книгу остроумного немецкого сочинителя Кристиана Рейтера (1665-1712) «Шельмуфский», которая считается первым самобытным и художественно завершенным плутовским романом в немецкой литературе

А теперь, господа, от дел веселых перейдем к делам угрюмым, то есть перейдем к совершенно другому образу Агасфера, представленному в многотомном издании Эжена Сю под одноименным названием, но прежде познакомимся с автором этого многотомника.

Прадед, дед и отец нашего писателя были врачами. Доктор Жан Батист Сю, отец писателя, во время революции 1789-1794 годов издал брошюру под названием «Мнение гражданина Сю, преподавателя медицины и ботаники, о смертной казни посредством гильотины». Автор брошюры полагал, что казнь на гильотине является чрезвычайно мучительной и посему рекомендовал заменить гильотинирование удушением.

Приверженец Бонапарта еще со времен Директории, доктор Сю сделал блестящую карьеру при Империи: он был назначен главным врачом императорской гвардии, совершил поход в Россию и пользовался милостями самого Наполеона. Все это не помешало ему во времена Реставрации отречься от прежнего режима и получить вознаграждение в виде звания королевского врача, а также члена Медицинской академии впридачу.
Эжен Сю родился 18 плювиоза XII года Французской республики, то есть 10 декабря 1804 года. Он был крестником Жозефины Богарнэ, жены первого консула, а затем императрицы, и принца Евгения Богарнэ, пасынка Наполеона.

Первоначальное образование Эжен получил в аристократическом Коллеж-Бурбон. В ту пору он был избалованным шалопаем и сорви-головой, не знавшим удержу своим дурачествам. Поведение сына чрезвычайно беспокоило папашу Сю и после одной из проделок любимого чада, жертвой которой стали винные запасы доктора, Эжен был послан на испанскую границу. Там ему пришлось принять участие в испанской войне 1823 года в должности младшего помощника врача.

По окончании войны Эжен возвратился в Париж. Однако суровый жизненный опыт его не образумил. Он вновь отдается разгульной жизни, сопровождаемой непомерными тратами, долгами и кутежами. Разгневанный папаша отправляет сына подальше от Парижа. Тот едет в Тулон работать в морском госпитале, а когда возвращается в Париж, снова принимается за старое, в результате чего его отправляют в длительное морское путешествие в качестве врача. В этом путешествии он посещает Испанию, Антильские острова, Грецию, заболевает желтой лихорадкой на Мартинике, участвует в Наваринской битве 1827 года, во время которой русско-англо-французский флот разгромил турецко-египетский флот.

В эпоху Реставрации наш шалопай являлся убежденным сторонником католической теократии и легитимной королевской власти.

Эжен Сю отнюдь не сразу нашел собственную дорогу в искусстве. Долгое время он расценивал свои литературные опыты как нечто дилетантское. В гораздо большей мере его влекло к живописи. Он даже поступает учеником к художнику-маринисту. О его успехах на этом поприще известно мало, но зато хорошо известно, что учитель активно вовлекал своего ученика в разные любовные авантюры.

В качестве успешного беллетриста Эжен Сю дебютировал в 1831 году серией морских новелл, которые заложили основу французского морского романа.

После сборника морских рассказов «Кукаратча» (1832-1834) Сю пишет «Историю французского флота в XVII веке».

В конце 30-х годов происходит весьма неприятное событие в жизни Сю. Непомерно расточительная жизнь приводит к разорению. В дальнейшем ближайшие друзья взяли на себя ведение его финансовых дел, чтобы избавить писателя от нового разорения. Прежнему беззаботному рантье-миллионеру пришел конец. Теперь ему приходится искать средства к существованию. Главным из них становится литературный заработок.
Неслыханный успех имел его роман «Парижские тайны» (1842-1843), печатавшийся полтора года в газете «Журналь де Деба». У дверей редакции каждое утро выстраивалась очередь нетерпеливых читателей, стремившихся поскорее узнать продолжение увлекательной истории.

Таким же грандиозным успехом пользовался и роман Сю «Агасфер», опубликованный в газете «Конститюсьоннель» с 25 июня 1844 года по 12 июля 1845 года. За этот роман автор получил неслыханный гонорар, повергший в трепет всех его современников, - 100 000 франков. В 1845 году «Агасфер» был издан отдельной книгой с рисунками Гаварни. Одновременно почти во всех странах Европы и Америки появились переводы романа, неизменно пользовавшиеся большим спросом у читателей. В 1849 году «Агасфер» был переделан в драму.
З

а «Парижскими тайнами» и «Агасфером» последовал ряд других социально ориентированных романов, в которых обличались пороки буржуазного общества, изображалась нищета и темнота низших классов.
Во время Февральской революции 1848 года Сю становится членом партии демократов-социалистов. В 1850 году он избирается в Законодательное собрание, получив 126 тысяч голосов избирателей.

Вершиной творчества Сю считается его роман «Тайны народа, или история одной пролетарской семьи в течение ряда веков» (1847-1857), представляющий собой грандиозную образную историю революционного движения во Франции, начиная от раннего Средневековья и кончая 1848 годом.

После переворота 2 декабря 1851 года Сю добровольно удалился в изгнание в Савойю, в местечко Аннеси, где и прожил до самой смерти. Умер он при загадочных обстоятельствах скоропостижной смертью 3 августа 1857 года, когда лечащий и преданный ему врач на некоторое время отлучился из городка. Не исключено, что к его смерти причастны иезуиты, которых он беспощадно разоблачает в «Агасфере».

Ни у кого из читателей не возникнет сомнений по поводу антиклерикальной установки «Агасфера», проявляющейся в изобличении тайных преступлений иезуитского ордена. Однако Сю не ограничивается критикой духовенства. Он в своеобразной литературно-художественной форме решает «рабочий вопрос», который в первой половине XIX века очень остро стоял на повестке дня, ибо пролетариат во многих европейских странах находился под тяжелейшим прессом безжалостной капиталистической эксплуатации, к тому же пребывал в крайне бесправном состоянии.

В свое время Карл Маркс, да и не только он, утверждал, что нищета вытекает из самой сущности труда в условиях буржуазного общества. По Марксу, наиболее богатое состояние буржуазного общества - это идеал, который все же приблизительно достигается небольшой группой людей (капиталистов), но достигается очень дорогой ценой - ценой стационарной нищеты рабочих.

Что же собой представляет рабочий с точки зрения политической экономии XIX века?

Рабочий - это пролетарий. Согласно словарям, пролетарий (от лат. proletarius, от proles - потомство) - это человек, принадлежащий к неимущему слою граждан в Древнем Риме, деклассированный элемент древнеримского общества; представитель рабочего класса при капитализме. В более общем смысле пролетарий - это тот, кто не обладает ни капиталом, ни земельной рентой, живет исключительно только собственным трудом, причем живет так называемым абстрактным, односторонним трудом, то есть трудом узко специализированным, определяемым потребностями машинно-фабричного капиталистического производства. Именно этого пролетарий политэкономия XIX века рассматривает как рабочего.

Маркс полагал, что рабочий становится тем беднее, чем больше богатства он производит. Соответственно, рабочий становится тем более дешевым, чем больше товаров он создает.

Чем это объясняется?

По мнению Маркса, предмет, производимый в условиях буржуазного общества наемным трудом, противостоит труду как некая чуждая сила, не зависящая от производителя. К этому присовокупляется следующее: продукт труда есть опредмеченный труд, то есть осуществление труда есть его опредмечивание (создание неких предметов). Социально-этический смысл данного опредмечивания заключается в том, что опредмечивание труда рабочего в системе капиталистического производства выступает, во-первых, как утрата предмета в виде отчуждения предмета от его создателя и, во-вторых, как закабаление предметом, который не подчиняется воле производителя. Другими словами, рабочий относится к продукту своего труда как к чужому предмету. Чем больше он изматывает себя на работе, тем могущественнее становится чужой для него предметный мир, создаваемый им самим, тем беднее становится он сам, его внутренний мир и его личное имущество. Точно так же, по мнению Маркса, обстоит дело и в религии. Чем больше человек вкладывает в Бога, тем меньше остается в нем самом. Самоотчуждение рабочего в продукте его труда имеет не только то значение, что труд приобретает внешнее существование, но еще и то значение, что этот труд становится противостоящей рабочему самостоятельной силой, причем силой чуждой и враждебной.

Отчуждение, считает Маркс, проявляется не только в конечном продукте производства, но и в самой производственной деятельности. Следовательно, если продукт труда есть самоотчуждение, то и само производство должно быть деятельным самоотчуждением, самоотчуждением деятельности, деятельностью самоотчуждения. По отношению к личности рабочего это значит, что рабочий в своем труде не утверждает себя, а отрицает, не развертывает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет собственную физическую природу и разрушает свой собственный дух. Поэтому рабочий капиталистического предприятия только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя.
Отчужденность труда ясно сказывается в том, что, как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут, как от чумы. В результате, резюмирует Маркс, получается такое состояние дел, когда рабочий человек чувствует себя свободно действующим только при выполнении своих животных функций (еда, питье, половой акт и т. п.), а в своих человеческих функциях он чувствует себя только лишь подневольным животным, тупой скотиной.

В иной форме аналогичные мысли высказывает Эжен Сю. Своеобразие предлагаемого им подхода к «рабочему вопросу» заключается в том, что автором берется за основу хорошо известный и широко распространенный сюжет об Агасфере, или Вечном Жиде. Но в отличие от уже известных трактовок данного сюжета (богословских и даже литературно-сатирических) французский писатель впервые дает его социальную трактовку. В объемном романе Агасфер является воплощением как бы проклятого от века и на века пролетариата, который нигде не может обрести достойного человека существования.

И все же почему в лице Агасфера рабочий класс осужден почти на самоубийственное существование?

Еще раз обратимся к легенде. Согласно ее упрощенной версии, когда Христа вели на Голгофу, он, утомленный тяжестью креста, попытался передохнуть у дома одного ремесленника. Но тот, измученный работой и озлобленный на тяжелую жизнь, оттолкнул Христа со словами: «Иди и не останавливайся». В ответ он услышал: «Я пойду, но и ты будешь ходить до скончания века». Таким образом, пролетариат проклят потому, что один из них когда-то проявил бессердечие, черствость и неоправданную злобу. Иными словами, Господь наказал ремесленника Агасфера и в его потомстве весь рабочий класс. Как было сказано Агасферу, иди, не ведая отдыха и покоя. Так и на протяжении многих веков безжалостные властители мира сего говорили рабочим, чтобы они трудились без отдыха и покоя в поте лица своего. Смысл подобных речений находит свое отчетливое выражение в идеологии и политике католического ордена иезуитов, наиболее изощренных защитников не только католицизма, но и тех мирских ценностей, которые признавались или благословлялись папским Римом. Поэтому не случайно тема разоблачения происков иезуитов занимает в романе Сю центральное место.

Во Франции вопрос о тайной политике и действиях иезуитов всплыл в начале 40-х годов XIX века и приобрел необычайную остроту. Объясняется это тем, что во время Французской революции 1789-1794 годов церкви как идеологическому оплоту феодализма и абсолютизма был нанесен очень болезненный удар. Погибли или были репрессированы многие священники. Террор, обрушившийся на головы клириков, напугал их и заставил на какое-то время утихомириться. Однако в период Реставрации 1814-1815 и 1815-1830 годов и после Июльской монархической революции 1830 года церкви было возвращено ее прежнее политическое положение. Правда, Июльская революция несколько потеснила клерикалов, поскольку к власти рвалась крупная буржуазия, потребовавшая от Рима обуздания ультрамонтанства (фр. ultramontain - букв. находящийся за Альпами (по отношению к Франции) от лат. ultra - далее, за пределами + mons (montis) - гора), то есть определенного направления в католицизме, возникшего в XV веке и добивавшегося неограниченного права римского папы на вмешательство в религиозные и светские дела любого католического государства, и взнуздания наиболее «проштрафившихся» орденов, особенно иезуитского. С внешней стороны требование июльского правительства было удовлетворено. Однако на деле католическая церковь ничуть не пострадала и продолжала активно самоутверждаться. К началу 40-х годов возросло число церквей и монастырей, увеличилось количество религиозных ассоциаций и религиозных изданий. Как результат, был поднят вопрос о передаче в руки церковников дел народного образования. Подобные претензии вызвали протесты даже со стороны лиц, наделенных министерской властью и представляющих интересы монархии. Ведь ни для кого не было секретом, что именно иезуиты побуждали духовенство к проведению активной, наступательной политики, особенно в области народного образования.

Но это все, как говорится, «цветочки», были еще и «ягодки». Так, в годы Реставрации при активном участии иезуитов был провозглашен «белый террор», охвативший юг Франции. Под эгидой преследования сподвижников и просто сочувствующих павшему «тирану», то есть Наполеону, в Тулузе, Ниме, Авиньоне и других городах избивали протестантов и громили их имущество. Убито было несколько генералов, известных своей службой наполеоновской империи. Свыше ста тысяч человек бросили в тюрьмы. В этой атмосфере религиозно-гражданской войны состоялась передача среднего образования почти целиком в руки духовенства. Отныне учителя должны были иметь аттестат поведения, выдававшийся священником. Во всех школьных советах заседали представители церкви. Мало того, вскоре от всякого служащего стали требовать свидетельство о хорошем поведении, подтвержденное представителем церкви.

В 1843 году вопрос о деятельности иезуитов обсуждался в высших политических кругах Франции. В разгаре этой полемики начал публиковаться «Агасфер», который сыграл крупную роль в борьбе общественной оппозиции против иезуитов.

Как и при каких условиях возник орден иезуитов?

Агасфер - Легенда о Вечном страннике

Предание гласит, что когда Христа вели, чтобы предать его мучительной казни, орудие казни, тяжелый деревяныый крест, он нес на себе. Путь его к месту распятия был тяжел и долог...

Изнемогающий Христос хотел было прислониться к стене одного из домов чтобы передохнуть, но хозяин этого дома по имени Агасфер не разрешил ему.
- Иди! Иди! - прикрикнул он под одобрительные взгляды фарисеев. - Нечего отдыхать!
- Хорошо, разжал спекшиеся губы Христос. - Но и ты тоже всю жизнь будешь идти. Ты будешь скитаться в мире вечно, и никогда не будет тебе ни покоя ни смерти...

Возможно, предание это было в конце концов забыто, как и многие другие, если бы после этого из века в век то там, то здесь не появлялся человек, которого многие отождествляли с личностью бессмертного Aгасфера...
1.

О нем писал итальянский астролог Гвидо Бонатти, тот самый, которого Данте в своей «Божественной комедии» угодно было поместить в аду. В 1223 году Бонатти встретил его при испанском дворе. По его словам, человек этот был в свое время проклят Христом и потому не мог умереть.

Пятью годами позже о нем упоминает запись, сделанная в хронике аббатства св. Альбана (Англия). В ней говорится о посещении аббатства архиепископом Армении. На вопрос, слышал ли он что-нибудь о бессмертном скитальце Агасфере, архиепископ ответил, что не только слышал, но и несколько раз лично разговаривал с ним. Человек этот, по его словам, находился в то время в Армении, он был мудр, чрезвычайно много повидал и много знает, в беседе, однако, сдержан и рассказывает о чем-нибудь, только если его об этом попросят. Он хорошо помнит события более чем тысячелетней давности, помнит внешность апостолов и многие подробности жизни тех
лет, о которых не знает никто из живущих ныне.
2.

Следующее сообщение относится уже к 1242 году, когда человек этот появляется во Франции. Затем на долгое время воцаряется молчание, которое нарушается только через два с половиной века.

В 1505 году Агасфер объявляется в Богемии, через несколько лет его видят на арабском Востоке, а в 1547 году он снова в Европе, в Гамбурге.

О встрече и разговоре с ним рассказывает в своих записях епископ Шлезвига Пауль фон Эйтазен (1522-1598). По его свидетельству, человек этот говорил на всех языках без малейшего акцента. Он вел замкнутый и аскетический образ жизни, не имел никакого имущества, кроме платья, которое было на нем. Если кто-нибудь давал ему деньги, он все до последней монеты раздавал бедным. В 1575 году его видели в Испании, здесь с ним беседовали папские легаты при испанском дворе Крис-тофор Краузе и Якоб Холь-стейн. В 1599 году его видели в Вене, откуда он направлялся в Польшу, собираясь добраться до Москвы. Вскоре он действительно объявляется в Москве, где многие якобы также видели его и разговаривали с ним.
3.

В 1603 году он появляется в Любеке, что было засвидетельствовано бургомистром Колерусом, историком и богословом Кмовером и другими официальными лицами. «Минувшего 1603 года 14 января в Любеке появился известный бессмертный еврей, которого Христос, идя на распятие, обрек на искупление», - сказано в городской хронике.

В 1604 году мы находим эту странную личность в Париже, в 1633 году - в Гамбурге, в 1640 году - в Брюсселе. В 1642 году он появляется на улицах Лейпцига, в 1658 году - в Стамфорде (Великобритания).
4.

Когда в конце XVII века вечный странник снова объявился в Англии, скептически настроенные англичане решили проверить, действительно ли он тот, за кого его принимают. Оксфорд и Кембридж прислали своих профессоров, которые устроили ему пристрастный экзамен. Однако познания его в древнейшей истории, в географии самых отдаленных уголков Земли, которые он посетил или якобы посетил, были поразительны. Когда ему внезапно задали вопрос на арабском, он без малейшего акцента отвечал на этом языке. Он говорил чуть ли не на всех языках, как европейских, так и восточных.

Вскоре человек этот появляется в Дании, а затем в Швеции, где следы его снова теряются.

Впрочем, упоминание об этой загадочной личности встречаются и позднее. В 1818, 1824 и 1830 годах он же или некто, выдававший себя за него, появляется в Англии.

Кто и что стоит за легендой об Агасфере? Знаменитый врач и ученый средневековья Парацельс писал в одном из своих трактатов: «Нет ничего, что могло бы избавить смертное тело от смерти, но есть нечто могущее отодвинуть гибель, возвратить молодость и продлить краткую человеческую жизнь».

Тысячи лет проходили сквозь меня как секунды… Агасфер.

ВСТУПЛЕНИЕ

Ты во все века
был молод
И неповторим.
Старый город,
Вечный город
Иерусалим.

И захватчикам
без родин,
Словно воронью,
Всем хотелось
Град Господень
Взять под власть
свою.

К славе здесь
Искали брода
Кир и Антиох,
Но никто души народа
Покорить не мог.

Под напором
войн и распрей
Устоял твой Крест**.
Здесь Христос был
чернью распят,
распят и воскрес.

Потому что
у порога
Страшного конца,
выполнял Он
Волю Бога,
Бога и Отца.

ЧАСТЬ 1
СУД ПИЛАТА

«Пилат, созвав первосвященников, начальников и народ, сказал им: "вы
привели ко мне этого Человека, как развращающего народ; и вот я
вас исследовал, и не нашел Его виновным ни в чем том, в чем вы
обвиняете Его. Я посылал Его к Ироду, и Ирод также ничего не нашел
в Нем достойного смерти. Итак, лучше, я накажу Его и отпущу".

В Евангелии: от Матфея, гл. 27, 15-26; от Марка, гл. 15, 6-15.

С утра к претории *** Пилата
Пришла толпа судить Христа:
Посла небес, чьё имя свято,
Чья жизнь безоблачно чиста.

Кругом служителей туники,
Здесь Зло сегодня божество.
И топот ног, и шум, и крики:
- Распни Его! Распни Его!

За что же вы его на муки?
Он Царство Божье предсказал…
Тогда я умываю руки. -
Пилат презрительно сказал.

За совершенное злодейство
Вы проклянёте этот час.
И горем станет иудейство,
Коль ляжет кровь Его на вас…

Первосвященники кричали:
- У нас один лишь кесарь царь,
А чтоб Христа мы величали?..
Нет! Будем жить, как жили встарь.

И вот закончен суд неправый.
Христос толпою осуждён,
А, злом запятнанный, Варавва ***,
Развязан и освобождён.

Посланца Бога окружили
И, продолжая шутовство,
Венец терновый возложили,
Смеясь, на голову Его.

Под оскорбительные речи,
Плевки, насмешки и битьё
На окровавленные плечи
Надели грязное тряпьё.

Кругом безжалостные лица
И разъярённая толпа,
Которой есть чему гордиться
Она всевластна и слепа.

Христос обвёл всех скорбным взглядом
В крови, избитый и босой…
А смерть уже шагала рядом,
Махая ржавою косой.

Она тогда ещё не знала,
Что для Святого смерти нет.
И тихо песню напевала,
Идя за смертниками вслед:

Песня смерти

На грешной Земле всё подвластно мне.
И я всё живое пугаю.
А люди, как свечки, горят в огне,
Который я разжигаю.

Судьба многолика. К живущим порой
Она не всегда справедлива.
Один дыру прикрывает дырой,
Другому везёт на диво.

Один язычки соловьиные ест,
Другой обитает в яме,
И кто – то несёт на Голгофу свой крест,
А кто – то мешок с гвоздями.

Так было всегда и так будет впредь,
Живые пусть тешатся вволю.
Одна только я, неподкупная смерть,
Несу всем покой и волю.

ГЛАВА 2
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ

«После того, как Иисус Христос был осужден на распятие, Он отдан
был воинам. Воины, взявши Его, опять били с поруганиями и
издевательствами. Когда же насмеялись над Ним, они сняли с Него
багряницу и одели в собственные Его одежды. Осужден¬ным на распятие
полагалось нести крест свой, поэтому воины возложили на плечи
Спасителю крест Его и повели на место, назначенное для распятия.
Место это был холм, который назывался Голгофою, или лобным местом,
т.е. возвышенным…»

См. в Евангелии: от Матфея, гл. 27, 27-32; от Марка, гл. 15, 16-21.

О! Как тяжёл ты, Крест Господень.
И не видать конца пути.
Но, если небу ты угоден,
Тот Крест ты должен донести.

Христос устал. Избито тело.
И заливает кровь лицо.
Но Дух силён. Благое дело
Ему завещано Отцом.

А тяжкий Крест – грехи людские.
И, человечество любя,
Он, Богом посланный мессия,
Их должен принять на себя.

Упал. А встать нет силы боле.
Ему б немного отдохнуть,
Но ангел зла когтями боли
Рвёт изболевшуюся грудь.

Уже, как пятна, чьи-то лица
И взгляды полные вражды.
День Пасхи празднует столица.
Ну, а Ему б глоток воды…

С трудом поднявшись, прислонился
Христос к небеленой стене,
Но тут хозяин появился:
- Иди! Ты здесь не нужен мне.

И оттолкнул Его со злобой
Под улюлюканье и смех:
- Мне не хватало ещё, что бы
Меня позорил ты при всех.

Иди! Иди! И он надменно
На путь Тернистый указал…
Христос поднялся. И смиренно
Жестокосердному сказал:

Ты поступил бесчеловечно,
На весь свой род навлёк беду
И будешь жить на свете вечно,
Пока я снова не приду.

И Агасфером ты отныне
Для всех пребудешь, иудей,
Мир станет для тебя пустыней,
Ты – чужаком среди людей…

-:-
Хоть силы были на пределе,
Он шёл под щёлканье кнута
И люди с жалостью смотрели
На изнемогшего Христа.

А в это время возвращался
Домой с работы Симеон
И на дороге повстречался
С процессией печальной он.

Он видел, как от тяжкой ноши
Изнемогал Христос уже,
А, рядом шедшие, святоши
Смеялись в глупом кураже.

Был возмущён Киринеянин****,
На сердце стало горячо.
И он, душою христианин,
Подставил под бревно плечо.

Без нареканий и боязни
Помог Христу, как брату брат,
И Крест тяжёлый к месту казни
Пронёс почти от Судных врат.

А Агасфер? Молва гласила:
Забыл про все свои дела,
Когда неведомая сила
Его в дорогу позвала.

И он, как агнец на закланье,
Под шум толпы и звон мечей
Без интереса и желанья
Пошёл за сбродом палачей.

Он видел все Христовы муки,
Преторианцев суету,
Как прибивали Его руки
К Животворящему Кресту.

И в память врезалась картина:
Христа усталое чело,
Когда «копьё судьбы» Лонгина
Его мученья прервало.

ГЛАВА 3. СКИТАНИЯ АГАСФЕРА

«И ты будешь вечно идти, и не будет тебе ни покоя, ни смерти».
Из диалога Иисуса и Агасфера.

Всю ночь по Иерусалиму
Бродил уставший Агасфер
И в мыслях грешника незримо
Блуждали тысячи химер.

Похожий на иногородца,
Вокруг не видя ничего,
Он знал, что больше не вернётся
К порогу дома своего.

Гонимый страхом катастрофы,
Прошёл он Судные врата
И вдруг увидел тень Голгофы,
На ней чернели три креста.

Здесь под горой был вход в пещеру,
Скалой заваленный почти.
И стало страшно Агасферу
К пещере этой подойти.

Он знал кто там. А вдруг случится,
Что он услышит чей-то глас.
И вход в пещеру отворится,
И Он покажется сейчас?

Великим страхом обуянный
Он от горы той побежал,
Где Божьим светом Осиянный,
Христос истерзанный лежал.

Шёл Агасфер по диким склонам
Через Масличный перевал,
По узким тропам Завулона
Туда, где раньше не бывал.

Один. Для всех чужой отныне
Он шёл, куда глаза глядят.
И ни долины, ни пустыни
Не привлекали его взгляд.

Он шёл в печали и тревоге,
Не видя цели вдалеке.
Его израненные ноги
Кровь оставляли на песке.

Прошёл он много стран и весей
Вдали от дома своего.
Для Агасфера мир стал тесен,
А смерть бежала от него.

Всегда и всеми презираем,
Уже уставший кочевать,
Считал он то селенье раем,
Где мог бы переночевать.

Он проходил бесшумной тенью
И всех расспрашивал о том,
Настало ль в мире просветленье?
Идёт ли человек с крестом?

Его встречали на Востоке
И на дороге, ведшей в Рим,
И в нескончаемом потоке
Идущих в Иерусалим.

Однажды он монаха встретил,
Попав в Афонские места,
Тот был душой и ликом светел,
И жизнь его была чиста.

В свою избушку под скалою
Он на ночь путника пустил,
И вкусным чаем с пастилою
И мушмулою угостил.

И помолившись на ночь Богу
Спросил скитальца про житьё.
Что повело тебя в дорогу,
Как имя скорбное твоё?

Ты хочешь знать бродяги имя,
В каких краях я раньше жил?
Так знай: деяньями своими
Я добрых слов не заслужил.

Я – Агасфер. По воле Бога
Мне недоступна доброта.
Я тот, кто оскорбил жестоко,
На казнь идущего Христа.

С тех пор я сотни лет скитаюсь.
За мною следом ходит страх.
Я перед каждым встречным каюсь
В своих пороках и грехах.

И состоянье это длится
Уже почти две тыщи лет.
К чему, отшельник, мне стремиться?
Мне жизни нет, и смерти нет…

Судьба к живущим беспристрастна.
Года проходят, словно сон,
Не смерть страшна, а жизнь ужасна, -
Сказал когда-то Соломон…

Из шалаша отшельник вышел,
Сказал: - В былые времена
Я притчу от монахов слышал.
Мне в память врезалась она.

«Где есть Христос, там будет и Иуда,
А где Иуда, там всегда кресты.
Мир не изменит никакое чудо
За исключеньем чуда доброты.

Пока жестокость не забудут люди,
Земля не станет колыбелью роз.
Из века в век, так было и так будет-
Добро и зло, Иуда и Христос».

И, обернувшись к Агасферу,
Отшельник тихо продолжал:
Я с детских лет Христову веру
Всегда любил и уважал.

Господь сказал: - Живите, люди,
Себя сомненьем не губя.
Пусть зло вам души не остудит,
Других любите, как себя.

Важнее заповедей Божьих
Нет в этом мире ничего.
И нам, как свет на бездорожье,
Святые Истины Его.

Ты, Агасфер, в своих скитаньях
Провёл немало долгих лет
И понимаешь, что страданья
На сердце оставляют след.

По воле имени святого
Ты, сквозь неверья пелену,
Познал учение Христово
И осознал свою вину.

И помни, что на этом свете
Твоя задача непроста.
Ведь ты – единственный свидетель,
В день казни видевший Христа.

Неси в народ Христа ученье,
Будь справедлив и добр всегда
И Бог прервёт твои мученья
Ещё до Страшного Суда.

ПРИМЕЧАНИЯ -1

* Агасфер - иерусалимский сапожник Майкоб Адер. Имя Агасфер он получил только в 16 веке. Возмож-но, первым свидетельством об Агасфере является сборник историй VI века «Леймонарьон» Иоанна Мошаса.
На вопрос о своем имени Агасфер отвечал: «я тот, кто ударил Господа, идущего на казнь, по лицу».

* * Животворя;щий Кре;ст, или Крест Госпо;день, или Животворящее Дре;во - крест, на котором, согласно христианскому вероучению, был распят Иисус Христос. Является одним из орудий Страстей Христовых и относится к главным христианским реликвиям.

*** Имя Варавва (древнеарам. Бар-Абба) состоит из «бар», что означает сын, и «абба», что означает отец. Предводитель шайки разбойников, грабивший народ в окрестностях Иерусалима.

**** ПРЕТОРИЯ - шатер военачальника. резиденция правителя.

* **** СИМОН КИРЕНЕЯНИН - Жил он в Египте, в городе Кирены, в иудейской колонии, и было у него двое сыновей, по имени Александр и Руф, а самого его звали Симон. Однажды, мы не знаем, при каких обстоятельствах, собрался он со своей семьей на родину отцов, в город Иерусалим. Поехал туда, нашел и ку-пил себе дом, купил около города поле, которое с сыновьями обрабатывал, и так кормил себя и своих до-машних.
Симон, остался навсегда в памяти Церкви не случайно. Он стал Крестоносителем Господа Иисуса, понес Его бремя, Сейчас его называют святым Симеоном.

****** Преторианец Лонгин, чтобы прекратить муки Христа, поразил Его копьём. Копьё Лонгина («копьё Судьбы» считается одной из важнейших реликвий христианского мира, а сам Лонгин – почитаемый святой.

ПРИМЕЧАНИЯ – 2

В день памятной встречи ему было тридцать лет. Он обошел многие страны, нуждался, болел, состарился. Но, достигнув столетнего возраста, вновь стал тридцатилетним - и все повторилось вновь. С тех пор Вечный Жид, не зная отдыха, не задерживаясь в одном месте более трех дней, ходит по земле, ожидая, когда вернется Тот, Кто отправил его в этот нескончаемый путь.

Существует предание, что раз в пятьдесят лет Агасфер подходит к Иерусалиму, чтобы вымолить прощение у Гроба Господня, но каждый раз в Иерусалиме случаются страшные бури, и ему не удаётся осуществить задуманное.

Агасфер дошел до Голгофы, видел последние муки Христа, а когда все было кончено, не смог вернуться обратно. В день памятной встречи ему было тридцать лет. Он обошел многие страны, нуждался, болел, состарился. Каждый раз, достигнув 100-летнего возраста, он заболевает непонятной болезнью. Мучения переходят в странный экстаз, а затем, обреченный на вечность, выздоравливает и... возвращается к тому возрасту, в каком был в день смерти Христа.

С тех пор Вечный Жид, не зная отдыха, не задерживаясь в одном месте более трех дней, ходит по земле, ожидая, когда вернется Тот, Кто отправил его в этот нескончаемый путь.

Кузнец, ковавший гвозди для Христа был обречён вечно ковать их.

АГАСФЕРОВ ВОПРОС

Богоматерь Мария была еврейкой. Иисус был смиренным евреем, приёмным сыном плотника. Ловил рыбу, лечил людей, учил своих учеников отказываться от мести, имел дар предвидения, поэтому принял со смирением свою судьбу!
И, конечно, он не мог мстить своему народу за свою смерть.

Главная, наиболее распространенная идея легенды; Вечном Скитальце - судьба еврейского народа, ски-тающегося на чужбине уже много столетий. Вечный Жид не имеет ни крова, ни своего очага, - еврейский народ также много веков не имел отчизны. Но Бог простил своего обидчика, и еврейский народ также возродился к новой жизни.

Однако, как считают многие, Агасфер был не только воплощением еврейского народа. В течение веков в глазах многих художников и мыслителей он поднимался до символа всего человечества, которое в конце каждой эпохи видит тщетность своих ожиданий и, каждый раз, переродившись, но не учтя ошибок прошлого, начинает свой путь заново.

Худой, изможденный, длинноволосый, Агасфер теперь уже сам обращается к каждому встречному с вопросом: «Скажи, идет ли уже Человек с крестом?»
И этот вопрос вечен.

Тысяча лет одиночества

Он жил бесконечно долго, потеряв всех своих близких, обрастая многочисленными знакомствами, но, не имея возможности обзавестись друзьями; заходил в города, посещал монастыри, удалялся в неведомые уголки земли, надолго исчезая из поля зрения, - и всюду оставался один. Вот и вспомнишь тут царя Соломона и его прозорливое «спасибо, не надо» на предложение эликсира жизни. Да и лаконичный план пушкинской поэмы о «скитающемся жиде» становится вполне понятен - «Не смерть, жизнь ужасна».