Англо франко советские переговоры летом 1939 г. Англо-франко-советские переговоры

25 июля 1939 г. правительство Англии дало советской стороне согласие начать переговоры о заключении военного соглашения между СССР, Англией и Францией. Однако правительства Чемберлена и Даладье на деле не имели намерения договариваться с Советским Союзом. Об этом свидетельствовали как состав делегаций западных держав на переговорах, так и содержание полученных ими директив.

Военные миссии Англии и Франции были составлены из второстепенных лиц. Секретные директивы военным миссиям Англии и Франции исходили из установки Чемберлена и его окружения на ведение бесплодных переговоров и на возможность в любое время их прервать в случае достижения англо-германского сговора. В директивах английской военной миссии ставилась задача свести «военное соглашение к самым общим формулировкам». Это мотивировалось тем, что «британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства», которые могли бы связать ему руки «при тех или иных обстоятельствах». Следовательно, директивы не предусматривали заключения военной конвенции трех держав. Это говорило о том, что Чемберлен не желал заключения с Советским Союзом ни договора о взаимной помощи, ни военной конвенции.

Совершенно иной была позиция Советского правительства, которое искренне стремилось заключить с Англией и Францией соглашение с целью предотвращения агрессии. 2 августа 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело и утвердило задачи советской делегации на переговорах. Для ведения военных переговоров была назначена представительная делегация во главе с народным комиссаром обороны Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым. В полномочиях главе советской делегации ставилась задача «подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе».

Из-за преднамеренного затягивания Англией и Францией приезда военных миссий в СССР переговоры начались только 12 августа 1939 г. С самого начала переговоров советской стороной были поставлены следующие основные вопросы:

1) определить конкретные обязательства относительно размеров и форм взаимной помощи и планы военного сотрудничества;

2) договориться о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии для оказания помощи в случае агрессии.

При рассмотрении первого вопроса советская делегация заявила о готовности выставить против агрессора 136 дивизий, 5 тыс. средних и тяжелых орудий, до 10 тыс. танков, свыше 5 тыс. самолетов. Были предложены конкретные планы совместных действий против агрессора. Давая оценку советским предложениям, английский посол Сидс сообщал 13 августа в Лондон, что «все признаки ясно говорят о том, что советская военная миссия вполне серьезно хочет вести дело». Однако английские и французские представители отказались разрабатывать конкретные планы военного сотрудничества, поскольку, как, писал П. Кот, в директивах у них «не было этих планов». Вместо этого они предложили согласовать общие цели и принципы оказания взаимной помощи. Сравнивая позиции Советского Союза и западных держав, член французской миссии отмечал в своих мемуарах, что советские предложения были «ясными и конкретными». Контраст между программой советской делегации и «смутными абстракциями франко-английской платформы, -писал он, -поразительный и показывает пропасть, которая отделяла концепции. Советские аргументы были весомые... Наша позиция оставалась фальшивой».

При рассмотрении второго кардинального вопроса, поднятого советской делегацией, оказалось, что он также не был включен в директивы военных миссий Англии и Франции. Поэтому английские и французские представители не были готовы ответить на него и сделали соответствующие запросы своим правительствам. Только после этого правительство Чемберлена 16 августа поручило заместителям начальников военных штабов дать свое заключение по этому вопросу. Они представили доклад, в котором говорилось: «Мы считаем настолько важным дать удовлетворение русским в этом пункте, что следует в случае необходимости оказать самое сильное давление на Польшу и Румынию, чтобы убедить их занять позитивную позицию». Договоренность по этому вопросу была необходимой, поскольку СССР, не имея общей границы с Германией, мог бы оказать помощь Англии, Франции и Польше в случае агрессии фашистской. Германии лишь при условии пропуска советских войск через польскую территорию. Обоснованность советского предложения, в том числе с точки зрения интересов безопасности западных стран, признавали французская делегация и французское посольство в Москве. В их донесении от 16 августа говорилось, что советское предложение подводит к «самой сущности вопроса» оказания Советским Союзом помощи, без решения которого переговоры «были бы беспредметными».

Однако правительства Англии и Франции не использовали имевшихся в их распоряжении возможностей, чтобы побудить правительство Польши принять советские предложения. Правда, они установили с польским правительством контакты по вопросу о советско-польском сотрудничестве. Однако при этом осуществлялись такие «дозированные» контакты, чтобы, с одной стороны, создавать видимость «воздействия» на Польшу, а с другой - не доводить дело до получения от нее согласия на военное сотрудничество с Советским Союзом. Что касается советско-румынского военного сотрудничества, то правительства Англии и Франции даже не обратились по этому вопросу к правительству Румынии.

Советский Союз вел переговоры с Англией и Францией в условиях военного конфликта с Японией в районе р. Халхин-Гол. Японские правящие круги заверяли гитлеровцев, что, «в случае если Германия и Италия начнут войну с СССР, Япония присоединится к ним в любой момент, не ставя никаких условий». Перспектива войны на два фронта - на Западе и на Востоке - беспокоила Советское правительство. Вместе с тем, учитывая, что агрессия фашистских держав представляет реальную угрозу также для Англии и Франции, Советское правительство рассчитывало на благоразумие правящих кругов этих стран. В связи с этим оно не реагировало на предложение Германии о заключении договора о ненападении, сделанное в начале августа, все еще надеясь получить от правительств Англии и Франции положительный ответ на поставленные вопросы. Однако ход переговоров в Москве окончательно убедил Советское правительство в нежелании западных стран сотрудничать с Советским Союзом в организации коллективной безопасности. Вместе с тем к этому времени стала вполне реальной угроза антисоветского сговора Англии и Германии. В случае неполучения ответа от советской стороны на предложение заключить пакт о ненападении) правительство Германии было готово заключить антисоветский союз с Англией.

20 августа Гитлер обратился с личным посланием к И. В. Сталину, предложив ему принять 22 августа министра иностранных дел Германии для подписания пакта о ненападении. В тот же день Гитлер направил секретное послание Чемберлену, в котором выражал готовность в ответ на английские предложения сообщить свои соображения относительно заключения «англо-германского союза». Из ответа Гитлера следовало, что Чемберлен предложил договориться о союзе с Германией. 21 августа из Берлина сообщили, что Геринг готов встретиться с Чемберленом. 22 августа Чемберлен направил послание Гитлеру, в котором выражалось согласие «обсудить более широкие проблемы». В связи с этим Галифакс записал в своем дневнике, что «ведутся необходимые приготовления для прибытия Геринга в среду 23-го». Во время пребывания Геринга в Англии имелось в виду обсудить английские планы, «подтверждения которых, - отмечал Галифакс, - мы ожидаем из Берлина».

В сложившейся обстановке у Советского Союза не оставалось иного выбора, как встать на путь обеспечения своей безопасности в индивидуальном порядке и подписать 23 августа 1939 г. советско-германский договор о ненападении. Заключение этого договора не входило во внешнеполитические планы Советского Союза. «Не потому прервались военные переговоры с Англией и Францией, -справедливо заявил советский нарком обороны в интервью для печати, -что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий».

Правильность и обоснованность такого решения Coветского Союза признали многие государственные деятели Запада и историки, далекие от марксистских взглядов. Бывший французский министр авиации П. Кот писал, что в результате линии Англии и Франции на срыв переговоров в Москве «Советскому правительству не оставалось ничего больше, как выбирать между подписанием советско-германского пакта или нападением на его страну при неблагоприятных условиях».

Как в 1918 г. ввиду враждебной политики западных держав Советская Россия оказалась вынужденной заключить Брестский мир, так и в августе 1939 г. Советский Союз был вынужден заключить советско-германский пакт ввиду той же враждебной политики Англии и Франции, хотя Советский Союз делал все возможное, чтобы иметь пакт о коллективной безопасности с Англией и Францией.

Подписание советско-германского пакта сорвало формирование антисоветского союза в Европе, чего добивались Чемберлен и его сторонники. В день заключения советско-германского договора была аннулирована поездка Геринга в Англию для определения условий англогерманского союза. «ЦК ВКП(б) и Советское правительство, - отмечал в своих воспоминаниях маршал Г. К. Жуков, - исходили из того, что пакт не избавлял СССР от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность выиграть время в интересах укрепления нашей обороны, препятствовал созданию единого антисоветского фронта».

Заключение пакта расстроило также планы японских милитаристов об организации комбинированного нападения Японии и Германии на Советский Союз. После подписания договора правительство Хиранума ушло в отставку. Новое правительство Японии пошло на урегулирование конфликта в районе р. Халхин-Гол.

Вместе с тем Советское правительство, исходя из долгосрочных задач борьбы за коллективную безопасность, оставляло двери открытыми для продолжения переговоров с Англией и Францией о заключении пакта взаимопомощи. 26 августа заместитель наркома иностранных дел СССР С. А. Лозовский заявил китайскому послу в Москве: «Если Англия и Франция пойдут на предложения Советского правительства, не исключена возможность заключения договора с ними... В настоящее время переговоры прерваны, но их возобновление зависит от Англии и Франции».

Однако правительства Чемберлена и Даладье не пожелали возобновления переговоров с Советским Союзом, а продолжали предпринимать усилия с целью осуществить второй Мюнхен, на сей раз за счет Польши, и заключить союз с Германией. До самого момента нападения Германии на Польшу Чемберлен был убежден, что ему удастся договориться с Гитлером. Переговоры между СССР, Англией и Францией в 1939 г. показали, что Советский Союз последовательно добивался достижения широкого равноправного соглашения о взаимной помощи с Англией и Францией, способного удержать Германию от развязывания войны в Европе. В сложной международной обстановке 1939 г., когда над миром нависла непосредственная угроза фашистской агрессии, «Советский Союз, - отмечал Л. И.. Брежнев, -настойчиво боролся за создание системы коллективной безопасности, которая могла бы обуздать агрессоров и предотвратить вторую мировую войну». Это были вынуждены признать даже некоторые дипломаты западных стран. Посол США в Москве Д. Дэвис писал Г. Гопкинсу: «Ни одно правительство не видело более ясно и не заявляло с большей точностью о том, что следует сделать для сохранения мира и предотвращения развязывания Гитлером войны, как это делал Советский Союз».

Практика международных отношений показала несостоятельность попыток правящих кругов западных государств обеспечить безопасность только для своих стран в ущерб безопасности стран Восточной Европы и Советского Союза.

Опыт истории свидетельствовал также о пагубности антисоветской политики реакционных режимов ряда восточноевропейских стран. Даже в 1939 г., когда стало очевидно, что очередным объектом гитлеровской агрессии будет Польша, санационное правительство отказалось заключить соглашение с Советским Союзом, который мог бы защитить Польшу от нападения. Антисоветская политика превращения стран Восточной Европы в «санитарный кордон» подорвала безопасность самих этих государств и превратила их в коридор для нападения фашистских агрессоров на СССР.

Преобладание в правящих кругах западных стран стремления к отказу от политики коллективной безопасности и к сговору с фашистскими агрессорами на антисоветской основе явилось решающим обстоятельством, продолжившим дорогу фашистской агрессии и позволившим Гитлеру развязать вторую мировую войну.

Советские предложения по организации коллективной безопасности отвечали интересам всех европейских народов. Однако соотношение сил в мире в условиях существования единственного социалистического государства не позволило повернуть политику западных стран на путь сотрудничества с Советским Союзом, создать широкий антифашистский фронт и реализовать предложения Советского правительства по созданию системы коллективной безопасности в Европе. Вместе с тем борьба Советского Союза за коллективную безопасность в 1939 г. имела важное историческое значение. Она позволила оттянуть новую мировую войну, обеспечить в будущем создание антифашистской коалиции и разгромить фашистских агрессоров в благоприятных внешнеполитических условиях.

Советские предложения представляли собой вклад в развитие концепции европейской безопасности на основе обобщения практики международных отношений 30-х годов. Ряд положений и идей, выдвинутых Советским Союзом с целью обеспечения европейской безопасности, сохраняют свое значение и для будущего. Некоторые из них были впоследствии учтены при формировании союза государств антигитлеровской коалиции и при создании новой международной организации по сохранении мира.



17 апреля 1939 г. советское правительство предложило западным державам заключить тройственный договор о взаимной помощи, основанный на равенстве обязательств, и военную конвенцию.

При этом предусматривалось оказание помощи государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями, в случае агрессии против них. Англия, однако, не собиралась заключать договор о взаимопомощи и пыталась заручиться односторонними обязательствами СССР Польше и Румынии. Лишь после подписания Гитлером и Муссолини в мае «Стального пакта» о военно-политическом союзе начались трехсторонние переговоры в Москве. Англия пошла на них под давлением оппозиционных правительству политических сил, вследствие нажима Франции и перед лицом возросшей опасности со стороны Германии.

Переговоры продвигались крайне медленно. Англия и Франция, приняв на словах принцип взаимопомощи, на деле не хотели соблюдения взаимности обязательств. И хотя текст договора к концу июля был в основном выработан, английское правительство дало указание своим дипломатам не допускать достижения договоренности с Москвой. Исходя из узкоэгоистических соображений и недоверия к политике Сталина, оно предпочитало предоставить Германии возможность развивать агрессию на Восток, а тройственными переговорами оказывать давление на Германию и вместе с тем препятствовать советско-германскому сближению.

Одновременно с мая 1939 г. Англия вела секретные переговоры с Германией, зондируя почву для сделки о разделе мира на сферы влияния и сотрудничестве на рынках. Лондон давал понять гитлеровцам, что он готов пойти на крупные уступки ради улучшения отношений с Берлином и отказа немцев от устремления на Запад. Германия интенсивно готовилась к нападению на Польшу. Она хотела нейтрализовать Англию и укрепляла в сознании ее политиков иллюзию скорого достижения договоренности, тем самым подталкивая англичан и их французских союзников к срыву переговоров с Чехословакией. В то же время Берлин оставлял «дверь» открытой для заключения широкого германо-английского соглашения при условии предоставления ему свободы рук на Востоке.

В конце июля западные державы приняли советское предложение начать переговоры по военным вопросам, но оперативности не проявили. Их миссии, состоявшие из второстепенных военачальников, отправились на тихоходном морском судне и прибыли в Москву лишь II августа. Делегациям была дана инструкция затягивать переговоры. Английская миссия только к концу пребывания в Москве получила полномочия на их ведение. Обе делегации не были уполномочены подписывать военную конвенцию.

Стремясь к достижению сотрудничества с Англией и Францией, советская сторона выдвинула разработанные Генеральным штабом Красной Армии летальные предложения о количестве войск и вооружений, выставляемых СССР, и об их участии в отражении агрессии в Европе с учетом трех вариантов возможного развития военных событий. Английская и французская миссии уклонились от обсуждения конкретных вопросов и завели переговоры в тупик. Правительство Польши отвергло предложение о пропуске советских войск через ее территорию при возникновении германской агрессии. Англия и Франция не смогли оказать на Варшаву нужного воздействия, обесценив в итоге московские переговоры.

Тройственный военный союз в случае его заключения в августе 1939 г. мог стать реальной преградой, способной не допустить германского нашествия на Польшу и войны в Европе. Но этого не произошло. Взяло верх стремление западных держав разрешить свои противоречия с Германией за счет других стран, особенно за счет СССР. Консервативные круги Англии и Франции опасались роста левых сил на Западе. Они относились с подозрением к внешней политике СССР, отводя ей функцию катализатора революционных движений в других странах. Немалую роль сыграло снижение уровня боеспособности Красной Армии вследствие расправы Сталина с ее мозгом -- высшим командным составом. В итоге стал утверждаться взгляд на Россию как на второстепенный фактор европейской и мировой политики.

Очевидно, что после Мюнхена недоверие Сталина к политике западных держав возросло, а их поведение во время московских переговоров не внушало оптимизма. В то же время со стороны советского руководства не было проявлено необходимой настойчивости, терпения, гибкости, чтобы достигнуть соглашения с буржуазно-демократическими странами, объединить антифашистские силы и тем самым помешать усилению угрозы миру и Европе. Имевшиеся возможности для достижения сотрудничества обеими сторонами не были использованы.

Проводя линию XVIII съезда партии, Советское правительство в сложной и опасной обстановке возможного империалистического сговора прилагало все усилия, чтобы сорвать планы международной реакции, предотвратить военный пожар и создать преграду фашистской агрессии. С этой целью оно настойчиво добивалось переговоров с правительствами Англии и Франции, заключения соглашения о взаимной помощи против агрессии.

Международная обстановка и внутриполитическое положение западных держав создавали определенные предпосылки для успеха таких переговоров. Мюнхенская политика не принесла Англии и Франции желаемых результатов: становилось все яснее, что фашистская агрессия вначале может обрушиться на них, а не на СССР.

Англо-французская общественность настойчиво выступала за переговоры с Советским Союзом. Весной 1939 г. подобные настроения охватили значительную часть членов английского парламента. За союз с СССР ратовали не только лейбористы и либералы, но и многие консерваторы, которые ненавидели СССР и в то же время испытывали страх за судьбу Британской империи. «Мы окажемся в смертельной опасности,- говорил Черчилль в палате общин,- если не сможем создать великий союз против агрессии. Было бы величайшей глупостью, если бы мы отвергли естественное сотрудничество с Советской Россией» (Parliamentary Debates. House of Commons. 1939. Vol. 345, col. 2507 - 2508, 2516. ). Лидер либералов Ллойд-Джордж предупреждал Чемберлена: «Действуя без помощи России, мы попадем в западню».

Коммунистическая партия и Советское правительство понимали сущность разбойничьей политики германского империализма и реально оценивали ее опасность как для СССР, так и для других государств. Решение о переговорах с западными державами явилось продолжением последовательного внешнеполитического курса Советского государства на создание системы коллективной безопасности, пресечение фашистской экспансии и предотвращение войны.

Иными были истинные цели правительств Англии и Франции. В одном из установочных меморандумов, разработанных английским правительством летом 1939 г., говорилось: «Желательно заключить какое-либо соглашение с СССР о том, что Советский Союз придет к нам на помощь, если мы будем атакованы с Востока, не только для того, чтобы заставить Германию воевать на два фронта, но также, вероятно, и потому - и это самое главное - ...что если война начнется, то следует постараться втянуть в нее Советский Союз...» (DBFP. Third series, vol. V, p. 646. )

«Умиротворители» рассчитывали также на то, что боязнь союза Англии и Франции с СССР заставит Германию пойти на соглашение с западными державами и вернет ее политику в рамки мюнхенского сговора.

21 марта посол Англии в СССР Сидс вручил Наркоминделу следующий проект декларации Англии, СССР, Франции и Полыни: «Мы, нижеподписавшиеся, надлежащим образом на то уполномоченные, настоящим заявляем, что, поскольку мир и безопасность в Европе являются делом общих интересов и забот и поскольку европейский мир и безопасность могут быть задеты любыми действиями, составляющими угрозу политической независимости любого европейского государства, наши соответственные правительства настоящим обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 265. ).

Ограниченность этого проекта декларации, подменявшего конкретные решительные действия против агрессоров обязательством «немедленно совещаться», была очевидной. Тем не менее, полагая, что даже такая декларация может сыграть положительную роль, Советское правительство согласилось с ней. Нарком иностранных дел СССР сообщил Сидсу: «Солидаризируемся с позицией британского правительства и принимаем формулировку его проекта декларации. Представители Советского правительства незамедлительно подпишут декларацию, как только и Франция и Польша примут британское предложение и пообещают свои подписи. Для придания акту особой торжественности и обязательности предлагаем подписать премьер-министрам и министрам иностранных дел всех четырех государств» (Там же. ). Чтобы добиться большей эффективности английского проекта, Советское правительство высказало пожелание, чтобы наряду с балканскими странами к декларации присоединились Финляндия, Латвия, Литва, Эстония, а также скандинавские страны (Там же. ).

Несмотря на это, английское правительство отказалось от собственного предложения от 21 марта 1939 г. Более того, оно по-прежнему продолжало попустительствовать агрессору. «Когда я занял Мемель,- засвидетельствовал потом Гитлер,- Чемберлен информировал меня через третьих лиц, что он очень хорошо понимал необходимость осуществления такого шага, хотя публично одобрить такой шаг он не мог» (Д. Кимхе. Несостоявшаяся битва, стр. 36. ).

В середине апреля Англия и Франция направили Советскому Союзу новые предложения. Министр иностранных дел Франции Боннэ заявил о готовности обменяться с СССР письмами, обязывающими стороны к взаимной поддержке, если одна из них будет втянута в войну с Германией в результате оказания помощи Польше или Румынии. Суть английского предложения сводилась к тому, что СССР должен взять на себя односторонние обязательства помощи «своим европейским соседям» в случае совершенной против них агрессии. Французское предложение, несмотря на его ограниченность, содержало элемент взаимности, чего не было в английском, согласно которому Советский Союз должен был немедленно вступить в войну с Германией на стороне «своих европейских соседей» без каких-либо конкретных встречных обязательств английского правительства.

Несмотря на явно двуличную позицию Великобритании, Советское правительство всемерно стремилось по-деловому решить совместно с Францией и Англией проблему отпора германской агрессии. 17 апреля оно вынесло на обсуждение предложения, положившие начало действительным переговорам. Эти предложения были таковы:

«1. Англия, Франция, СССР заключают между собою соглашение сроком на 5-10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.

2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.

3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение § 1 и 2.

4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно со стороны Германии.

5. Существующий между Польшей и Румынией союзный договор объявляется действующим при всякой агрессии против Польши и Румынии либо же вовсе отменяется, как направленный против СССР.

6. Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия.

7. Соответственное соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу § 3.

8. Признать необходимым для Англии, Франции и СССР вступить совместно в переговоры с Турцией об особом соглашении о взаимной помощи» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 336-337. ).

Это был прочный фундамент трехстороннего договора о взаимопомощи, основанного на равенстве обязательств и необходимой эффективности мер для пресечения агрессии в любом районе Европы.

Но взаимность обязательств не устраивала Англию и Францию. Они рассчитывали лишь на такое соглашение, которое позволило бы втянуть СССР в войну с Германией и в то же время избежать оказания ему помощи. Это подтверждали ответные предложения Франции (25 апреля 1939 г.) и особенно Англии (8 мая 1939 г.).

На первый взгляд французская сторона декларировала взаимность обязательств: «В случае, если бы Франция и Великобритания оказались в состоянии войны с Германией вследствие выполнения обязательств, которые они приняли бы с целью предупредить всякие насильственные изменения положения, существующего в Центральной или Восточной Европе, СССР оказал бы им немедленно помощь и поддержку. В случае, если бы вследствие помощи, оказанной Союзом ССР Франции и Великобритании в условиях, предусмотренных предыдущим параграфом, СССР оказался бы в свою очередь в состоянии войны с Германией, Франция и Великобритания оказали бы ему немедленно помощь и поддержку» (Там же, стр. 348-349. ).

Однако этот проект, по существу, отклонял очень важные составные части советских предложений. Его «взаимность» была весьма относительной. Если на СССР налагались обязательства помочь Франции и Англии в любом случае их войны с Германией (даже если они сами ее начнут), то поддержка Советскому Союзу предусматривалась лишь после того, как он окажет помощь Англии и Франции. Когда советский полпред во Франции обратил на это внимание Боннэ, последний, изобразив смущение, заявил, что из-за своей чрезмерной занятости редакцию проекта он поручил генеральному секретарю министерства иностранных дел Леже (М. Панкратова, В. Сиполс. Почему не удалось предотвратить войну. Московские переговоры СССР, Англии и Франции 1939 года (Документальный обзор). М., 1970, стр. 33. ).

После длительного молчания английское правительство отвергло французские предложения и внесло свои, которыми вновь пыталось навязать Советскому государству обязательства односторонней и безвозмездной помощи западным державам.

Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство раскрыли провокационный смысл англо-французской политики. В памятной записке от 14 мая 1939 г. Советское правительство сообщило Великобритании, что английские предложения не могут служить основой для организации фронта сопротивления миролюбивых государств дальнейшему развертыванию агрессии в Европе, поскольку они «не содержат в себе принципа взаимности в отношении СССР и ставят его в неравное положение...» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 395. ).

Стремясь достичь соглашения с западными державами, Советское правительство изложило следующие условия обеспечения коллективной безопасности, отвечавшие принципу взаимности:

«1. Заключение между Англией, Францией и СССР эффективного пакта взаимопомощи против агрессии;

2. Гарантирование со стороны этих трех великих держав государств Центральной и Восточной Европы, находящихся под угрозой агрессии, включая сюда также Латвию, Эстонию, Финляндию;

3. Заключение конкретного соглашения между Англией, Францией и СССР о формах и размерах помощи, оказываемой друг другу и гарантируемым государствам, без чего (без такого соглашения) пакты взаимопомощи рискуют повиснуть в воздухе, как это показал опыте Чехословакией» (Там же. ).

Позиция СССР была безупречно откровенна и последовательна. Она была направлена на обуздание фашистского агрессора, на обеспечение коллективной безопасности. Но англо-французская дипломатия в переговорах с Советским Союзом проявляла упорную медлительность, что, естественно, вызывало тревогу международной общественности.

В середине мая усилилось давление более дальновидных членов английского парламента на правительство Чемберлена. В ответ на настойчивые требования ускорить переговоры в Москве Чемберлен заявил: «Я должен быть осторожен и не допустить ничего такого, что может осложнить положение.. . Нам приходится обращаться не к одному лишь русскому правительству. Мы должны иметь в виду и правительства других стран». Это заявление свидетельствовало о том, что английская политика попустительства агрессору оставалась неизменной.

Между тем политическая обстановка в Европе все более обострялась. Под давлением общественного мнения англо-французская сторона в конце мая вынуждена была несколько изменить свою позицию. В предложениях от 27 мая западные державы уже признавали необходимость взаимопомощи между Англией, Францией и СССР в случае прямого нападения Германии. Но оговорки сводили этот принцип взаимопомощи на нет. Вместо немедленных мер против агрессора предлагались предварительные консультации и решение вопроса в Лиге наций, что могло быть использовано как уловка для отказа от немедленной помощи жертве агрессии.

Советский Союз отнюдь не занимал позиции «ниспровергателя» инициативы западных держав, как это пытаются представить сейчас некоторые буржуазные историки. Принимая все меры к тому, чтобы ускорить ход переговоров и заключить эффективный и равноправный договор с Англией и Францией против агрессии в Европе, Советское правительство 2 июня 1939 г. передало соответствующим правительствам проект договора о взаимной помощи, в котором содержались следующие обязательства сторон:

Франция, Англия и СССР обязываются оказывать друг другу немедленную, всестороннюю, эффективную помощь, если одно из этих государств будет втянуто в военные действия с европейской державой в результате либо

1) агрессии со стороны этой державы против любого из этих трех государств, либо

2) агрессии со стороны этой державы против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, относительно которых условлено между Англией, Францией и СССР, что они обязываются защищать эти страны против агрессии, либо

3) в результате помощи, оказанной одним из этих трех государств другому европейскому государству, которое попросило эту помощь, чтобы противодействовать нарушению его нейтралитета.

Три государства договорятся в кратчайший срок о методах, формах и размерах помощи, которая должна быть оказана ими на основании ст. 1.

В случае, если произойдут обстоятельства, создающие, по мнению одной из договаривающихся сторон, угрозу агрессии со стороны какой-либо европейской державы, три государства приступят немедленно к консультации, чтобы изучить обстановку и в случае необходимости установить совместно момент немедленного приведения в действие механизма взаимопомощи и порядок его применения независимо от какой бы то ни было процедуры прохождения вопросов в Лиге наций.

Три государства сообщают друг другу тексты всех своих обязательств в духе обязательств, предусмотренных ст. 1, в отношении европейских государств. Если одно из них предусмотрело бы в будущем возможность принять новые обязательства такого же характера, оно предварительно это проконсультирует с двумя другими государствами и сообщит им содержание (текст) принятого соглашения.

Три государства обязуются, в случае открытия совместных действий против агрессии на основании ст. 1, заключить перемирие или мир только по совместному соглашению» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 432-433. ).

Данный проект основывался на ранее выдвинутых Советским правительством предложениях и полностью отвечал интересам борьбы против агрессии.

Чемберлен и Даладье, хотя формально и не отклонили советский проект, тем не менее продолжали политику проволочек. Демонстративно неуважительным актом по отношению к СССР явилось то, что переговоры со стороны Великобритании вел сотрудник министерства иностранных дел У. Стрэнг. Даже буржуазные историки квалифицируют его прибытие в Москву как «тройное оскорбление, нанесенное Советскому Союзу, ибо Стрэнг был лицом невысокого дипломатического ранга, выступал в роли защитника группы английских инженеров, уличенных в Советской России в шпионаже, и входил в группу сотрудников, сопровождавших Чем-берлена в Мюнхен» (D. Fleming. The Cold War and its Origins 1917-1960. Vol. I. New York, 1961, p. 91. Отмечая приверженность Стрэнга идее подталкивания германской агрессии на Восток, в Лондоне метко говорили по его адресу: «Стрэнг нах Остен» (Q. Ноwe. Ashes of Victory. New York, 1972, p. 55). ).

8 июня Галифакс изъявил желание вести переговоры не путем обмена письмами, а за круглым столом и уполномочил на это Сидса, дав ему в помощники Стрэнга. По этому поводу в речи 23 июля Ллойд-Джордж говорил: «Лорд Галифакс посетил Гитлера и Геринга. Чемберлен отправлялся в объятия фюрера три раза подряд... Почему в гораздо более мощную страну, которая предлагает нам свою помощь, послали представлять нас лишь чиновника Форин офис? На это можно дать лишь один ответ. Г-н Невиль Чемберлен, лорд Галифакс и сэр Саймон не желают союза с Россией» (Цит. по: W. and Z.Coates. A History of Anglo-Soviet Relations. London, 1945, p. 614. ).

Основным методом дипломатического саботажа переговоров с СССР западные державы на этом этапе избрали организованную ими дискуссию о гарантиях безопасности прибалтийским государствам.

Твердая решимость Страны Советов защищать прибалтийские республики от агрессии имела немаловажное значение. В связи с захватом гитлеровцами Клайпедской области у Литвы правительство СССР обратилось к правительствам Эстонии и Латвии с заявлениями. Хорошо зная пути и методы, используемые Германией для осуществления своих агрессивных планов, а также учитывая антисоветскую позицию правительств прибалтийских стран, Советское правительство предостерегало последние от заключения таких соглашений, которые могли бы в той или иной степени ущемить их независимость, допустить в них политическое и экономическое господство третьего государства. Оно подчеркивало опасность подобных соглашений для прибалтийских государств и их несовместимость с договорами Эстонии и Латвии с Советским Союзом, который не сможет в таком случае остаться безучастным зрителем (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 282-283. ).

Были проведены консультации с представителями прибалтийских государств. Эстонский посланник в Москве заявил, что его страна только формально одинаково относится к обеим группировкам, а по существу рассчитывает на помощь неагрессивных стран, и в первую очередь СССР (Там же, стр. 436. ). Однако подобным уклончивым заявлениям противоречила ярко выраженная антисоветская политика. В разгар англо-франко-советских переговоров Эстония и Латвия заключили «дружественные» договоры о ненападении с Германией. Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Гальдер и начальник гитлеровской военной разведки адмирал Канарис, тайно посетившие эти страны, обсуждали вопрос об оккупации Прибалтики немецко-фашистскими войсками.

Несколько ранее германский посланник в Эстонии Фровайн, сообщая в Берлин о беседе с начальником штаба эстонской армии Рэком, писал, что для данной страны очень важно знать, осуществит ли Германия в случае войны контроль над Балтийским морем. «Генерал Рэк признал это, - продолжал он, - и заявил, что Эстония также может оказать содействие в этом деле. Например, Финский залив очень легко заминировать против советских военных кораблей, не привлекая никакого внимания. Имеются и другие возможности» (ADAP. Serie D, Bd. V, S. 384. ). Прогерманскую позицию занимала также Финляндия.

15 июня Сидс передал НКИД СССР очередные предложения своего правительства, мало чем отличавшиеся от прежних. Новый проект статьи 1 гласил:

«Соединенное Королевство, Франция и СССР обязуются оказать друг другу немедленно всевозможную посильную поддержку и помощь, если одна из стран будет втянута в военный конфликт с какой-нибудь европейской державой в результате либо

1) агрессии со стороны этой державы против одной из этих трех стран, либо

2) агрессии со стороны этой державы против другого европейского государства, которому заинтересованная договаривающаяся страна обязалась, в согласии с пожеланиями этого государства, помочь против такой агрессии, либо

3) действий со стороны этой державы, которые три договаривающихся правительства в результате взаимной консультации, предусмотренной в статье III, признали бы угрожающими независимости или нейтралитету другого европейского государства таким образом, что это составит угрозу для безопасности заинтересованной договаривающейся страны» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 450-451. ).

Этот проект свидетельствовал, что английское правительство продолжало тормозить решение вопроса о предоставлении прибалтийским государствам эффективных гарантий трех держав - СССР, Франции и Англии. Это была самая настоящая ловушка, поставленная Советскому Союзу правительствами Англии и Франции.

Если Советский Союз должен был немедленно, автоматически прийти на помощь Англии и Франции в случае нападения Германии на Бельгию, Грецию, Польшу, Румынию и Турцию, то в случае нападения Германии на прибалтийские страны никакой немедленной помощи от Англии и Франции не предусматривалось. Они обязывались прийти на помощь лишь при условии, если «в результате взаимной консультации» действия Германии будут признаны угрожающими независимости и нейтралитету прибалтийских государств, а также если это составит угрозу для безопасности СССР.

Ну а если Франция и Англия под каким-либо предлогом не признают действия Германии подпадающими под эти условия? Если они затянут консультации или заведут их в тупик, в то время как гитлеровские войска уже перейдут в наступление? Достаточно только поставить эти вопросы, чтобы убедиться, что предложенный проект никаких действительных обязательств по оказанию помощи прибалтийским государствам на Англию и Францию не возлагал (М. Панкратова, В. Сиполс. Почему не удалось предотвратить войну, стр. 60-61. ).

Критикуя позицию правительств западных держав, член Политбюро ЦК ВКП(б) А. А. Жданов на страницах газеты «Правда» указывал, что английское и французское правительства нагромождают в переговорах искусственные трудности по таким вопросам, которые при доброй их воле и искренних намерениях могли бы быть разрешены без проволочек и помех.

Переговоры длились уже 75 дней, из которых 59 ушло на проволочки англо-французской стороны. Англичане и французы, писал Жданов, «хотят не такого договора с СССР, который основан на принципе равенства и взаимности, хотя ежедневно приносят клятвы, что они за «равенство», а такого договора, в котором СССР выступал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств. Но ни одна уважающая себя страна на такой договор не пойдет, если не хочет быть игрушкой в руках людей, любящих загребать жар чужими руками. Тем более не может пойти на такой договор СССР, сила, мощь и достоинство которого известны всему миру» («Правда», 29 июня 1939 г. ).

Несмотря на неизменно конструктивную инициативу Советского правительства, последующие действия англо-французской стороны создавали все новые и новые препятствия на пути переговоров. Одним из них стал вопрос о гарантиях против косвенной агрессии, то есть захвата, прикрытого любой ширмой, как это произошло с Чехословакией.

В начале июня вопрос о необходимости гарантий против косвенной агрессии был поставлен Даладье. Это отражало стремление Франции обеспечить безопасность своих границ на востоке. Даладье предложил распространить взаимные обязательства Англии, Франции и СССР на случай не только прямой, но и косвенной агрессии (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 434. ). Советское правительство с пониманием отнеслось к мнению премьер-министра Франции. Оно рассматривало гарантии против косвенной агрессии как важное и неотъемлемое условие трехстороннего договора, обеспечивающее ему необходимую надежность. Такие гарантии для Советского Союза имели особое значение. На основе взаимной договоренности Англии, Франции и СССР надо было исключить возможность использования территории прибалтийских стран под ширмой «добровольного согласия» их правительств в качестве плацдарма для нападения Германии на Советский Союз.

Однако в ходе дальнейших переговоров выяснилось, что Англия и Франция стремятся протащить такое определение косвенной агрессии, которое не только не гарантировало совместные действия трех держав, но и открывало прямую дорогу к неоднократному повторению «чехословацкого варианта». Тем самым захватчику указывались пути и средства продвижения на восток, а также обеспечивался нейтралитет Англии и Франции.

«...Выражение «косвенная агрессия», - подчеркивалось в предложениях Советского правительства от 9 июля 1939 г., - относится к действию, на которое какое-либо из указанных выше государств соглашается под угрозой силы со стороны другой державы или без такой угрозы и которое влечет за собой использование территории и сил данного государства для агрессии против него или против одной из договаривающихся сторон,- следовательно, влечет за собой утрату этим государством его независимости или нарушение его нейтралитета» (Там же, стр. 486-487. ).

Англо-французская сторона упорно отказывалась принять ясное и четкое определение косвенной агрессии. Оставался нерешенным и ряд других принципиальных вопросов, в том числе вопрос о сроках вступления в силу военного соглашения.

Советская сторона предлагала, чтобы соглашения по политическим и военным вопросам вступили в действие одновременно. Англия и Франция обещали, что вслед за заключением договора о взаимопомощи будут начаты переговоры о военной конвенции. Советское правительство имело все основания выразить недоверие: убедительным предостережением являлась судьба франко-советского договора о взаимопомощи, который не был подкреплен военным соглашением и уже по одной этой причине не имел должной эффективности.

Галифакс инструктировал Сидса, что английское правительство не желает принимать советские предложения об определении косвенной агрессии и одновременном вступлении в силу политического и военного соглашений. Сообщая о «намерении правительства Его Величества» в случае, если СССР будет отстаивать свои предложения, «пересмотреть позицию в целом» (DBFP. Third series, vol. VI, p. 335-336. ), то есть сорвать переговоры, министр, по существу, советовал послу прибегнуть к угрозам и шантажу в отношении Советского Союза. Однако французское правительство не поддержало намерений Галифакса (История дипломатии, т. III. Дипломатия на первом этапе общего кризиса капиталистической системы, стр. 782. ).

Тем временем московские переговоры прямо или косвенно вовлекли в свою орбиту всю мировую дипломатию. Было ясно, что это последний рубеж, который может преградить путь новой мировой войне. «Теперь оставалась только одна возможность избежать войны, - признает Б. Лиддел Гарт, - это заручиться помощью России...» (B. Liddell Hart. History of the Second World War, p. 12. ). Но конструктивных решений не было. По одну сторону рубежа вел дипломатическую борьбу Советский Союз, поддерживаемый мировой прогрессивной общественностью и теми политическими деятелями Запада, которые трезво оценивали глобальную угрозу фашистской экспансии, по другую - силы международной империалистической реакции, стремившиеся разрешить свои противоречия за чужой счет.

Руководство фашистской Германии крайне встревожилось возможностью заключения англо-франко-советского договора. Летом 1939 г. Гитлер в кругу своих приближенных говорил, что, если переговоры закончатся успешно, он будет вынужден созвать нацистский съезд в Нюрнберге для пересмотра политики и назвать его «съезд мира» (L. Mоs1ey. On Borrowed Time. How World War II Began. New York, 1969, p. 256. ). Однако информация, поступавшая по дипломатическим каналам из Лондона, убедила фюрера в том, что опасения преждевременны. В Берлин стекались исчерпывающие сведения о подлинных намерениях западных держав. В этом отношении характерна выдержка из телеграммы германского посла в Лондоне от 26 апреля 1939 г.: «...сегодня вечером или завтра утром британское правительство через своего посла в Москве даст Советскому правительству ответ на контрпредложения Советской России. Ответ равнозначен отказу, хотя он облечен в форму замечаний. В своей главной части нота содержит отклонение предложенного Советской Россией трехстороннего пакта по оказанию взаимной помощи... Соответственно отпадают также и военные соглашения в дополнение к этому пакту» (ADAP. Serie D, Bd. VI, S. 279. ).

Негативную позицию в отношении англо-франко-советских переговоров, и прежде всего помощи СССР, заняли отчасти под влиянием Англии и Франции польское и румынское правительства, которые во внешней политике даже в условиях непосредственной угрозы со стороны Германии не изменили своего антисоветского курса. «Польское правительство, - писал Галифакс в меморандуме от 22 мая 1939 г., - не желает связывать себя таким путем (англо-франко-советским договором.- Ред.) с Советским правительством. Мы выяснили, что румынское правительство разделяет подобную точку зрения» (PRO. Cab., 24/287, p. 75. ).

Позиция польского правительства постоянно являлась камнем преткновения на переговорах. Согласие СССР оказать помощь Польше и отрицательное отношение ее правительства к сотрудничеству с Советским Союзом в защите от агрессии отчетливо проявились во время визита в Варшаву заместителя наркома иностранных дел СССР Потемкина в мае 1939 г. В беседе с польским министром иностранных дел Беком он подчеркнул, что «СССР не отказал бы в помощи Польше, если бы она того пожелала» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 389. ).

Но на следующий день польский посол в Москве сделал народному комиссару иностранных дел заявление, что Польша не хочет в данный момент связывать себя каким-либо соглашением с СССР (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 394. ). Польскому послу в Лондоне Бек телеграфировал 9 июня 1939 г., что договор с Советским Союзом нарушил бы «стабилизацию и безопасность в Восточной Европе» (М. Станевич. Сентябрьская катастрофа. Перевод с польского. М. 1953, стр. 216. ). Полковник Бек, свидетельствует французский буржуазный историк М. Мурен, «из-за своей русофобии и страха перед коммунизмом» не хотел сближения с Советской Россией и верил, что с гитлеровским режимом можно найти решение вопросов в интересах Польши (М. Моurin. Les relations franco-sovietiques (1917-1939). Paris, 1967, p. 236. ).

Безрассудно отвергая советскую помощь в борьбе против агрессии, правители буржуазно-помещичьей Польши фактически ставили страну в трудное положение и в случае войны заведомо обрекали на катастрофу. Как раз в те дни, когда Бек рассылал телеграммы своим послам об отказе Польши принять помощь СССР, в высших сферах Лондона, Парижа и Вашингтона разрабатывались и уточнялись планы «нового Мюнхена» - за счет Польши. Американский поверенный в делах во Франции доносил в госдепартамент 24 июня: «Во влиятельных кругах господствует мнение, что после всего Франции следует отказаться от всей Центральной и Восточной Европы в пользу Германии в надежде, что в конце концов Германия вступит в конфликт с Советским Союзом» (FRUS. 1939, vol. I, p. 194. ).

Немаловажное значение для хода англо-франко-советских переговоров имела политика правительства Соединенных Штатов Америки. Версия буржуазных историков, будто все государственные деятели США действовали с целью предотвратить агрессию, далека от истины. Негативная точка зрения США неизменно скрупулезно доводилась до сведения английского кабинета и использовалась им для подкрепления позиций противников договора. Американские внешнеполитические деятели, осведомленные о настроениях каждого из членов правительства Великобритании, искусно спекулировали на их антисоветизме, всячески раздувая лживую версию, будто договор выгоден только СССР. На одном из заседаний кабинета в июне 1939 г. Галифакс подчеркивал, что, по мнению Буллита, «соглашение с нами необходимо русским, а мы не должны его заключать» (PRO. Cab., 23/99, p. 303. ). Отрицательное отношение американской дипломатии к англо-франко-советскому договору о взаимной помощи объяснялось также опасением, что такой договор усилит международные позиции Англии и Франции, а следовательно, затруднит борьбу США за мировую гегемонию (В то же время реакционная дипломатия всячески стремилась добиться американо-германского сближения. Посол США в Англии Д. Кеннеди в беседах с германским послом Дирксеном, состоявшихся после мюнхенского сговора, неоднократно подчеркивал симпатию среднего американца к немцу, которая «превосходит чувство дружбы, питаемое американцем к среднему англичанину» (ADAP. Serie D, Bd. IV, S. 559). ).

Несмотря на противодействие переговорам со стороны правительств и реакционных сил целого ряда стран, центр решительного сопротивления англо-франко-советскому соглашению находился в Англии. Этот факт не отрицает даже английская буржуазная историография. «Англичане, - пишет Р. Паркинсон, - приложили максимум усилий для того, чтобы изолировать Россию» (R. Parkinson. The Origins of World War Two. New York, 1970, p. 106-107. ). Именно кливденская клика, выражавшая интересы английского монополистического капитала, и ее ставленники в лице Чемберлена и Галифакса держали в своих руках ключевые позиции, от которых зависел успех или провал переговоров.

В этой связи необходимо опровергнуть домыслы некоторых буржуазных историков о «нетвердости Чемберлена», «непоследовательности Галифакса» и другие версии, преследующие цель любой ценой снять с английских правящих кругов ответственность за проволочки в переговорах. Уполномоченные монополистическим капиталом Чемберлен, Галифакс, Вильсон, Хор и их ближайшее окружение весьма последовательно проводили курс на использование переговоров в империалистических целях, искусно дезориентируя английский народ и мировое общественное мнение.

В течение марта - июля 1939 г. британский кабинет неоднократно обсуждал ход московских переговоров, но ни Чемберлен, ни Галифакс при этом не сказали ни слова в поддержку трехстороннего договора. По существу, члены кабинета вели игру в переговоры. Под видом обсуждения разногласий изыскивались различные способы для проволочек, а затем и срыва переговоров с таким расчетом, чтобы взвалить вину за это на СССР. При рассмотрении возможного варианта договора с Советским Союзом британские лидеры недвусмысленно заявляли о своем намерении в случае нападения Германии на СССР отказаться от выполнения договора, то есть оставить Советское государство один на один с фашистской коалицией. Ориентируя на это членов кабинета, Галифакс заявил 21 июня: «Если русское правительство вздумает заставить нашу страну воевать за фантастические цели, здравый смысл проявится сам по себе» (PRO. Cab., 23/100, p. 5. ).

На одном из заседаний кабинета Чемберлен заявил, как записано в протоколе, что «все, касающееся союза с Россией, он рассматривает с большим предчувствием беды», абсолютно не верит в «прочность России и сомневается в ее способности оказать помощь в случае войны» (PRO. Cab., 23/99, p. 275-276. ). Он называл договор с СССР «камнем на шее», который «может висеть много лет и привести к тому, что даже сыновьям придется воевать за русские интересы» (Ibid., p. 277. ). Ему вторили послушные министры. Лорд Чэтфилд, министр по координации обороны, «выразил надежду, что коллеги поймут, с каким отвращением он вынужден рассматривать возможность союза с Советами» (PRO. Cab., 24/286, p. 309. ).

В середине июля по вине англо-французской стороны переговоры зашли в тупик. Английские представители в Москве в докладе Галифаксу, изобиловавшем антисоветскими измышлениями, были вынуждены все же признать, что предложения СССР «проникнуты искренностью», а «великолепные» аргументы, которыми вы нас снабжаете, не производят почти никакого впечатления», ибо СССР видит «различия в позициях сторон», поэтому переговоры в целом «превратились в унизительное занятие». «Время от времени, - говорилось в этом секретном донесении, - мы занимаем новую позицию, а затем от нее отказываемся... Нагромождение одной трудности на другую создает впечатление о несерьезности наших планов». Подчеркивая, что общественное мнение «требует быстрейшего заключения договора», английские представители намекали, что решение вопроса о том, продолжать тактику проволочек или окончательно сорвать переговоры, «относится к сфере высшей политики», то есть к компетенции правительства (PRO. Cab., 24/288, p. 163-165. ).

Общественность Англии, Франции и ряда других капиталистических стран Европы все решительнее выступала за принятие действенных мер по пресечению усиливавшейся фашистской агрессии. Этому во многом способствовала ясная и четкая позиция Советского Союза на московских переговорах. Характерно, что если осенью 1938 г., по данным зарубежных источников, общественное мнение Франции одобрило мюнхенское соглашение (53 процента голосов против 37, остальные воздержались), то летом 1939 г. 76 процентов опрошенных высказались за применение силы в случае агрессии Германии против Польши, а против только 17 процентов (L. Наmоn. L " elaboration de la politique etrangere. Paris, 1969, p. 25. ). Руководитель английских коммунистов Г. Поллит в июле 1939 г. подчеркивал: «87 процентов населения Англии хочет заключения пакта с Советским Союзом. Почему? Да потому, что они прежде всего хотят предотвратить войну и понимают, что эффективнее всего этого можно добиться, объединив свои силы с силами великой и могущественной страны, которая за последние тревожные годы неоднократно показывала, что у нее нет никаких воинственных замыслов и что она искренне готова прийти на помощь своим союзникам, заключившим с ней договор о коллективной безопасности, если они подвергнутся нападению бешеных фашистских псов» (Г. Поллит. Избранные статьи и речи (1919 - 1939). Перевод с английского. М., 1955, стр. 345. ).

В этих условиях 25 июля англо-французская сторона была вынуждена в ответ на советские предложения сообщить о согласии начать военные переговоры. В Москве с 12 по 21 августа 1939 г. проходили переговоры военных делегаций (военных миссий) СССР, Англии и Франции, которые, как надеялось Советское правительство, должны были привести к заключению трехстороннего соглашения.

2 августа Политбюро ЦК ВКП(б), обсудив вопрос о военных переговорах, определило состав советской делегации ( История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 5. Кн. 1. М., 1970, стр. 70. ). В нее вошли народный комиссар обороны Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов (глава делегации), начальник Генерального штаба РККА командарм 1 ранга Б. М. Шапошников, народный комиссар Военно-Морского Флота флагман флота 2 ранга Н. Г. Кузнецов, начальник Военно-Воздушных Сил РККА командарм 2 ранга А. Д. Локтионов и заместитель начальника Генерального штаба РККА комкор И. В. Смородинов.

На следующий день НКИД СССР информировал английское и французское посольства о составе делегации СССР. Авторитетность главы и членов делегации служила важным показателем отношения Советского правительства не только к предстоящим переговорам, но и к странам, принимавшим в них участие. Французский военный атташе в СССР сообщал в Париж 7 августа: «Тот факт, что в состав этой миссии входят народный комиссар обороны СССР и народный комиссар Военно-Морского Флота, начальник штаба и его заместитель и командующий советской авиацией, показывает всю ту важность, какую Советское правительство придает этим переговорам» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 696. ).

По-другому отнеслись к подбору состава делегаций правительства Англии и Франции. Главой английской делегации был назначен адмирал Р. Драке, близкий к королевскому двору. Единомышленник Чемберлена, он снискал себе известность публичными призывами к войне против СССР. В делегацию, кроме того, входили маловлиятельные деятели британской армии маршал авиации Ч. Вернет, генерал-майор Т. Хейвуд, а также ряд еще менее значительных лиц. Характеризуя членов английской делегации, американский буржуазный историк У. Ширер пишет, что «Драке... по своим данным был абсолютно неспособен вести на высоком уровне переговоры с русскими, которых он считал пришельцами с другой планеты... Вернет ничего не понимал ни в вопросах большой стратегии, ни в дипломатии...» (W. Shirеr. The Collapse of the Third Republic. An Inquiry into the Fall of France in 1940. New York, 1969, p. 448. ).

Состав английской делегации свидетельствовал о демонстративном неуважении Великобритании к Советскому Союзу и ее явной незаинтересованности в эффективности переговоров. Далекий от симпатий к Советскому Союзу У. Стрэнг вынужден был в письме Галифаксу подчеркнуть, что для переговоров военных делегаций необходимо направить в Москву авторитетное лицо. «Русские ожидают к себе такого же отношения, как и к французам, и уж никак не худшего, чем к полякам». Учитывая, что о визите Айронсайда в Варшаву сообщалось в печати, «Советское правительство сочтет за оскорбление, если мы направим представителя не столь высокого ранга» (PRO. Cab., 24/288, p. 165. 17-19 июля 1939 г. в Польше находился английский генерал Айронсайд, впоследствии начальник имперского генерального штаба. ).

Во французскую военную делегацию вошли член верховного военного совета генерал Ж. Думенк, генерал М. Вален, преподаватель военно-морской школы капитан 1 ранга Вийом, капитан А. Бофр и другие. Советский полпред во Франции сообщал в Москву по поводу состава миссии, что «подбор по преимуществу из узких специалистов свидетельствует и об инспекционных целях делегации - о намерении в первую голову ознакомиться с состоянием нашей армии» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 697. ).

На политику западных держав и ту роль, которая отводилась в ней военным переговорам, проливают свет директивы и инструкции, выработанные правительствами Англии и Франции и их военными штабами. 26 июля 1939 г. в протоколе заседания кабинета Великобритании при рассмотрении вопроса об основных задачах военной делегации было сказано: «Все были согласны с тем, что нашим представителям следует дать указание вести переговоры очень медленно...» (Там же. ). Позиция английского правительства нашла отражение и в директиве военной делегации: «Британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства, которые могли бы связать нам руки при любых обстоятельствах. Поэтому следует стремиться к тому, чтобы в военном соглашении ограничиваться как можно более общими формулировками. Этому вполне соответствовало бы что-нибудь вроде согласованной декларации о политике». Далее директива раскрывала позицию западных союзников в отношении Польши, Румынии и прибалтийских стран: «Если русские предложат английскому и французскому правительствам обратиться к Польше, Румынии или прибалтийским государствам с предложениями, которые повлекут за собой сотрудничество с Советским правительством или Генеральным штабом, делегация не должна брать на себя каких-либо обязательств... и обсуждать вопрос об обороне прибалтийских государств, так как ни Великобритания, ни Франция не давали им никаких гарантий» (DBFP. Third series, vol. VI, p. 763-764. ).

Аналогичным образом была ориентирована и французская делегация. Министр колоний Ж. Мандель располагал данными, что «миссия выезжает в Москву без разработанного плана». «Это тревожит и подрывает доверие к солидности переговоров,- телеграфировал 3 августа в Москву полпред СССР во Франции. -... Причины всего этого кроются в том, что здесь (в Париже.- Ред.) и в Лондоне далеко еще не оставлены надежды договориться с Берлином» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 526. ).

Инструкция, разработанная французским генеральным штабом, напоминала проспект академической дискуссии (А. Веaufrе. Le drame de 1940, p. 120-121. ). «Сотрудничество с русскими,-впоследствии писал член французской делегации Бофр,- рассматривалось в ней как вспомогательный фактор, который следует использовать в интересах проблем, более близких нашей дипломатии и стратегии...» (A. Beaufre. Le drame de 1940, p. 123. ).

Главная задача военных миссий, направленных правительствами Англии и Франции, была неизменной. «Не в наших интересах,- откровенно говорилось в записке французского генерального штаба,- оставить его (СССР.- Ред.) вне конфликта» (АВП, ф. 48з, oп. 38, п. 1, д. 5, л. 240. ). Военные переговоры преследовали и другие цели. О них свидетельствует специальный вопросник, врученный членам военных миссий западных держав. Английский и французский генеральные штабы своим делегациям, которым предлагалось действовать в единстве, дали задание подробно выяснить численность и состояние Вооруженных Сил СССР, установить возможные сроки их мобилизации и сосредоточения, ознакомиться со стратегическими соображениями советского командования относительно планов ведения войны. Вот некоторые из вопросов:

Какова основная идея политики СССР в вопросах ведения войны?

Каковы взгляды советского Генерального штаба на германскую и итальянскую стратегию в начале войны и на ее последующих этапах?

Если Германия нападает на Востоке, какие оборонительные операции сможет предпринять СССР: а) в Польше, б) в Румынии? В каких пределах и на каких рубежах Советский Союз готов использовать свою армию или военно-воздушные силы вне польско-русских и румыно-русских границ?

Смогут ли советские бомбардировщики действовать против Германии непосредственно с территории СССР или им придется базироваться в Польше и Румынии?

Какое количество очищенной нефти СССР смог бы поставить во время войны? Будет ли он располагать достаточным количеством танкеров для ее перевозки?

Какой военно-морской политики предполагает придерживаться Советский Союз на Балтике и Белом море? Каким образом он сможет действовать против германского торгового флота или транспортировки немецких войск морским путем в этих зонах?

Каковы спецификации авиационного бензина в СССР? (Там же, лл. 28-63. )

Германский посол в Лондоне Дирксен, осведомленный о настроениях британских правительственных кругов, сообщал в Берлин, что «военная миссия скорее имеет своей задачей установить боеспособность Советской Армии, чем заключить оперативные соглашения» (Документы и материалы кануна второй мировой войны, т. II, стр. 117. ).

Стремясь как можно полнее разведать состояние военного потенциала Советского Союза, англо-французская делегация отнюдь не собиралась посвящать его в свои истинные намерения. В строго секретной инструкции, полученной английской и французской миссиями от Чемберлена и Даладье, прямо предписывалось: «Вести переговоры весьма медленно. Миссия должна соблюдать наибольшую сдержанность там, где эти соображения (изложенные выше.- Ред.) раскрывают франко-британские намерения» (П. Жилин. Как фашистская Германия готовила нападение на Советский Союз (Расчеты и просчеты). М., 1966, стр. 36. ).

О нежелании Англии и Франции достигнуть сотрудничества с СССР в борьбе с агрессией свидетельствовала и беспрецедентная проволочка с прибытием военных миссий в Советский Союз, которое растянулось на семнадцать дней. И это в то время, когда Европа уже находилась в состоянии предвоенного кризиса, когда война могла начаться в любой момент!

Между советским полпредом в Англии Майским и адмиралом Драксом произошел следующий разговор:

«- Скажите, адмирал, когда вы отправляетесь в Москву?

Это окончательно еще не решено, но в ближайшие дни.

Вы, конечно, летите... атмосфера в Европе накалена...

О, нет!.. На аэроплане лететь неудобно!

Может быть, вы отправитесь в Советский Союз на одном из ваших быстроходных крейсеров?.. Это было бы очень стильно и внушительно...

Нет, и крейсер не годится...» (И. Майский. Воспоминания советского дипломата, стр. 383-384. )

Наконец 5 августа тихоходный пакетбот «Сити оф Эксетер» (скорость его не превышала 13 узлов), на борту которого находились делегации, отошел от пирса и взял курс на Ленинград.

Работа совещания военных делегаций началась с предъявления полномочий, утвержденных правительствами. Председательствовавший на заседании Ворошилов зачитал текст выданного Советом Народных Комиссаров СССР полномочия, где указывалось, что делегация «уполномочивается вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 536. ).

Полномочия французской делегации гласили, что генерал Думенк уполномочивается вести с главным командованием Советских Вооруженных Сил переговоры «по всем вопросам, относящимся к вступлению в сотрудничество между вооруженными силами обеих стран» (Там же, стр. 546. ). Из этого следовало, что французская делегация имела полномочия на ведение переговоров. У английской делегации не было письменных полномочий.

По этому поводу между главами советской и английской делегаций произошел следующий диалог:

«Маршал К. Е. Ворошилов. ...Но полномочия, по-моему, необходимы в письменном виде для того, чтобы взаимно было видно, в каких пределах вы уполномочены вести переговоры, каких вопросов вы можете касаться, до каких пределов вы можете обсуждать эти вопросы и чем эти переговоры могут окончиться. Наши полномочия, как вы видели, всеобъемлющи... Ваши полномочия, изложенные на словах, мне не совсем ясны. Во всяком случае, мне кажется, что этот вопрос не праздный - он в самом начале определяет и порядок и форму наших переговоров...

Адмирал Драке заявляет, что если бы было удобным перенести переговоры в Лондон, то он имел бы все полномочия...

Маршал К. Е. Ворошилов под общий смех замечает, что привезти бумаги из Лондона в Москву легче, чем ехать в Лондон такой большой компании» (Там же, стр. 545-546. ).

Итак, уже в первый день заседаний декларированные намерения английского и французского правительств заключить военную конвенцию, а следовательно, трехсторонний договор в целом, их представителями вновь были поставлены под сомнение.

Советская делегация предложила конкретный военный план, осуществление которого гарантировало пресечение германской агрессии. Начальник Генерального штаба Шапошников изложил план развертывания Советских Вооруженных Сил на западных границах СССР.

В соответствии с этим планом в случае агрессии в Европе Советская Армия готова была выставить 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9 - 10 тыс. танков, от 5 до 5,5 тыс. боевых самолетов (В это число не входили части укрепленных районов, ПВО и охраны побережья. ). Укрепленные районы вдоль всей западной границы СССР в течение четырех-шести часов приводились в боевую готовность, а сосредоточение армии производилось в течение восьми-двадцати дней.

Военный план Генерального штаба РККА предусматривал следующие варианты совместных действий вооруженных сил Англии, Франции и СССР.

Первый вариант - когда блок агрессоров нападает на Англию и Францию. В этом случае СССР выставляет 70 процентов тех вооруженных сил, которые будут непосредственно направлены Англией и Францией против главного агрессора - Германии. Если эти две страны выставят против немецко-фашистских войск 90 пехотных дивизий, то Советский Союз - 63 пехотные и 6 кавалерийских дивизий с соответствующим количеством артиллерии, танков и самолетов общей численностью около 2 млн. человек.

При данном варианте считается обязательным участие Польши в силу договора с Англией и Францией всеми ее силами, при этом от 40 до 45 пехотных дивизий она должна сосредоточить для главного удара на своих западных границах и против Восточной Пруссии. Кроме того, английское и французское правительства должны добиться от Польши согласия на пропуск и действия вооруженных сил СССР - сухопутных и воздушных - через виленский коридор и по возможности через Литву - к границам Восточной Пруссии, а если потребует обстановка, то и через Галицию.

На объединенный англо-французский флот возлагалось: закрытие Ла-Манша и прорыв сильной эскадры в Балтийское море для операций против германского флота, с согласия балтийских стран временное занятие Моонзундского архипелага, Аландских островов, портов Ганге, Пернов, Гапсаль, Гайнаш и Либава с целью охраны нейтралитета и независимости балтийских стран от нападения со стороны Германии, прекращение подвоза в Германию из Швеции руды и другого сырья, блокада берегов рейха в Северном море, господство в Средиземном море, закрытие Суэцкого канала и Дарданелл.

Военно-Морской Флот СССР вместе с англо-французской эскадрой должен на Севере вести крейсерские операции у берегов Финляндии и Норвегии (вне их территориальных вод) против подводного и надводного флота агрессора, на Балтике базироваться совместно с объединенным флотом Англии и Франции на Ганге, Аландские острова и Моонзундский архипелаг, а также на Гапсаль, Пернов, Гайнаш и Либаву для охраны независимых балтийских стран. Балтийский флот СССР будет также развивать свои крейсерские операции, действия подводных лодок, осуществлять установку мин у берегов Восточной Пруссии и Померании и препятствовать подвозу промышленного сырья из Швеции в Германию.

Второй вариант - когда агрессия будет направлена на Польшу и Румынию. Эти два государства должны выставить на фронт все свои вооруженные силы. Франция и Англия немедленно объявляют войну Германии и выступают против нее. Участие СССР в войне может быть осуществлено лишь при условии достижения Англией и Францией договоренности о пропуске советских войск через виленский коридор, Галицию и Румынию. В этом случае Советский Союз выставляет против Германии такое же количество дивизий, как Англия и Франция. Перед английским, французским и советским морскими флотами стоят те же задачи, что и в первом варианте. Черноморский флот СССР закрывает устье Дуная и Босфор от проникновения в Черное море надводных и подводных сил противника.

Третий вариант - когда Германия, используя территорию Финляндии, Эстонии и Латвии, направит агрессию против СССР. В этом случае Франция и Англия должны немедленно вступить в войну с Германией или с блоком агрессоров, выставить 70 процентов сил и средств от развертываемых Советским Союзом и начать немедленно активные действия против главного агрессора. Польша обязательно выступает против Германии, выделяя не менее 45 пехотных дивизий, усиленных артиллерией, танками и авиацией, и пропускает советские войска через виленский коридор и Галицию. Если Румыния будет втянута в войну, она должна участвовать в ней всеми силами и пропустить через свою территорию советские войска (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 574-577. ).

Таковы были общие стратегические соображения советской военной делегации о совместных действиях вооруженных сил Англии, Франции и СССР в борьбе против германского агрессора, вытекавшие из реальной военно-политической обстановки.

Английская и французская делегации продолжали вести отвлеченные дискуссии и отнюдь не собирались согласовывать вопросы организации совместного отпора агрессору. Драке излагал прописные истины, вроде тех, что надо «отрезать неприятелю все пути сообщения», «найти и разбить флот противника» и другие. Английская и французская военные миссии не имели даже предварительного плана совместных операций против общего врага. Это еще более усилило сомнения Советского правительства относительно подлинных целей английской и французской делегаций.

Обзоры состояния своих вооруженных сил, с которыми выступали англргйские и французские представители, носили общий характер и, как позднее выяснилось, подчас содержали ложные сведения. Так, Думенк заявил, что, если гитлеровцы свои главные силы направят на восточный фронт, им придется оставить не менее 40 дивизий против Франции. В этом случае генерал Гамелен будет наступать против немцев всеми своими силами (Там же, стр. 554. ). Между тем Думенк, как член верховного военного совета, был пре-. красно осведомлен, что военная доктрина Франции и ее стратегические планы ведения войны на западном фронте носили пассивно-оборонительный характер. В мае 1939 г. на парижском совещании англо-французских военных представителей при обсуждении вопросов, связанных с выполнением обязательств по оказанию помощи Польше в случае германской агрессии, Франция недвусмысленно заявила, что не собирается предпринимать активных действий на западном фронте (PRO. Cab., 23/99, p. 294. ). Тот же дух пассивности пронизывал директиву Гамелена о проведении операции между Рейном и Мозелем, направленную 31 мая 1939 г. генералу Жоржу. «На первом этапе, - говорилось в ней, - в случае оккупации необходимо вытеснить противника с национальной территории, затем войти в соприкосновение с его оборонительной полосой, прикрывая одновременно основную часть нашей территории в глубину... На втором этапе, начинающемся с момента вступления в соприкосновение с оборонительной позицией противника, необходимо выявить расположение германских частей, по которым с учетом наших наличных средств впоследствии нужно будет нанести удар» (М. Gamelin. Servir. Le prologue du drame, p. 426-427. ). Как видно, удар по противнику откладывался на неопределенное будущее, а какая-либо ориентация на наступление «всеми силами» вообще отсутствовала. Аналогичной стратегии придерживалась и Англия. В директивах военным миссиям указывалось, что «действия английских и французских вооруженных сил на Западе будут сковывать (лишь «сковывать»! - Ред.) германские силы на этом фронте. Как только союзные силы будут располагать необходимыми ресурсами, они предпримут наступление, вероятнее всего, против Италии» (DBFP. Third series, vol. VI, p. 774. ).

Английская и французская делегации преднамеренно дезориентировали советских представителей. Они знали, что стратегические планы их правительств не предусматривают активных действий против Германии на западном фронте, и в то же время требовали, чтобы СССР объявил Германии войну в случае нападения ее на Польшу, но не принимал решительных мер до выхода войск вермахта к советским границам. Иными словами, рейху открывался беспрепятственный путь к агрессии против Польши, Румынии и далее против СССР.

Миссии западных держав действовали в строгом соответствии с полученной инструкцией, в которой говорилось, что, имея противника в лице СССР, Германия окажется на Востоке в значительно более трудных условиях. При этом глубина фронта возрастет до бесконечности, и рейх не сможет надеяться на то, что ему легко сойдет с рук оккупация Румынии и значительной части Польши. Чем дальше германские войска будут проникать на территорию противника, тем ближе они окажутся к Советскому Союзу (АВП, ф. 48з, оп. 38, п.1, д. 6, л. 276. ).

Стремление западных держав подставить СССР под удар стало очевидным при обсуждении кардинального вопроса о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии в случае германской агрессии. Вопрос этот был не новым. Он уже ставился на повестку дня в 1938 г.

Тем не менее, когда 14 августа Ворошилов предложил Драксу и Ду-менку разъяснить их точку зрения по этому вопросу, английская и французская делегации пообещали запросить мнение своих правительств. Но и без этого было совершенно ясно, что, послав делегации на переговоры без предварительного решения важнейшего вопроса, определяющего стратегическое взаимодействие участников договора в борьбе против общего врага, правящие круги Англии и Франции не стремились к подлинному сотрудничеству с СССР.

В начале 1939 г. практически не оставалось сомнений в том, что новая мировая война уже неизбежна. Весной и летом ведущие мировые силы активно занимались переговорами и поиском потенциальных союзников. Большое значение имели англо-франко-советские переговоры. Они могли стать реальной помехой для дальнейшей фашистской агрессии, но, к сожалению, закончились безрезультатно.

С момента прихода Гитлера к власти в 1933 г. Советский Союз неизменно выступал решительным противником фашизма. Советское правительство оказало военную помощь Народному фронту в Испании, осуждало все захватнические действия Гитлера, призывало западные страны к созданию системы коллективной безопасности в Европе.

Позиция Франции и Англии ярче всего отразилась в Мюнхенском соглашении 1938 г. Политика «умиротворения» предусматривала перевод фашистской агрессии на малые государства, которые становились неизбежными жертвами. Ошибочно предполагалось, что Гитлер удовлетворится аншлюсом Австрии. В перспективе французское и английское правительства полагали, что смогут направить германскую военную машину против коммунистической России.

После захвата Германией Чехословакии стал очевиден крах Мюнхенского соглашения. Гитлер недвусмысленно дал понять, что стремится к мировому господству. Во Франции и Англии слишком поздно поняли всю опасность возросшей военной мощи нацистской Германии. Не было никаких гарантий, что агрессия фашизма не распространится и на запад.

Международный политический кризис привел к созданию двух основных группировок под англо-французской и немецкой эгидами. Параллельно шли многосторонние и двусторонние переговоры, которые должны были окончательно предопределить расстановку сил перед войной.

Особое значение получала позиция Советского Союза. Если раньше западные державы попросту игнорировали мнение советского руководства, то теперь, в условиях непосредственной угрозы, стремились заручиться его поддержкой. Германия также опасалась войны на два фронта, поэтому предпринимала шаги для сближения с СССР.

Первый раунд переговоров

Весной 1939 г. начались переговоры между Англией, Францией и СССР. Четкая позиция советского руководства была обозначена в предложении М. М. Литвинова (17 апреля 1939 г.): трехсторонний военно-политический союз на 5-10 лет, предусматривающий немедленную военную помощь в случае любой агрессии. Предложение также предусматривало помощь и другим европейским государствам.

Такой решительный вариант не устраивал французское и английское правительства, которые до сих пор надеялись на то, что смогут избежать участия в столкновении Германии с СССР. Переговоры намеренно затягивались, в проект вносились многочисленные двусмысленные оговорки.

Неэффективность переговоров привела к тому, что 3 мая М. М. Литвинова на должности наркома иностранных дел сменил В. М. Молотов. Это смена означала, что Советский Союз будет еще более жестко настаивать на своей позиции.

Второй раунд переговоров

После ознакомления советской стороны с западным проектом трехстороннего пакта 15 июня 1939 г. начался новый этап переговоров. О нерешительной позиции Англии и Франции свидетельствовал тот факт, что их интересы представляли послы, а СССР — нарком иностранных дел Молотов.

Камнем преткновения стали два вопроса: о предоставлении гарантий и об определении понятия косвенной агрессии. Советский Союз был готов присоединиться к предоставлению гарантий пяти странам (Румынии, Польше, Бельгии, Греции и Турции), но требовал того же от Франции и
Англии по отношению к Латвии, Эстонии и Финляндии.

Понятие косвенной агрессии трактовалось Англией и Францией, как утрата государством независимости под угрозой применения силы. СССР, ссылаясь на действия фашистской Германии, расширял это понятие до аннексии отдельных территорий под маской защиты национальных меньшинств (Судетская область).

Затянувшийся спор по этим вопросам поставил переговоры в тупик. Молотов так охарактеризовал их ход: «… толку от всех этих бесконечных переговоров видно не будет».

В конце концов ввиду начавшихся 22 июля советско-германских торговых переговоров, Англия и Франция согласились на подписание с СССР политической и военной конвенции на следующем раунде.

Третий раунд. Военные переговоры

Московские переговоры 12-22 августа 1939 г. были последним шансом предотвратить Вторую мировую войну. При этом западные державы продолжали всячески оттягивать итоговое решение. Глава британской делегации адмирал Р. Дракс не имел письменного мандата на ведение переговоров, а французский представитель генерал Ж. Думенк был неуполномочен на подписание конвенции.

Спорным пунктом стал вопрос о допуске советских войск на территории Польши и Румынии в случае нападения Германии. Французы были готовы принять это условие и пытались уговорить польский Генштаб, но не смогли этого сделать. Английская сторона тянула время, одновременно занимаясь подготовкой тайных переговоров с Германией.

Советская разведка доносила о «закулисных» действиях англичан. В то же время 17 августа Молотов получил официальное предложение Германии заключить пакт о ненападении. 21 августа Сталину поступило экстренное сообщение Гитлера с просьбой о немедленном подписании пакта. Советский лидер должен был сделать выбор: продолжать бесплодные переговоры и остаться без союзников, либо обеспечить безопасность Советского Союза путем соглашения с фашистской Германией. Выбор Сталина (пакт Молотова-Риббентропа) положил конец англо-франко-советским переговорам.

Переговоры Англии, Франции и СССР весной-летом 1939 г. не привели к каким-либо результатам и не смогли предотвратить войну. Все стороны преследовали свои цели и руководствовались защитой собственных интересов.

17 апреля 1939 г. Советский Союз обратился к Англии и Франции с конкретными далеко идущими предложениями, в которых предусматривалось: заключение между Англией, Францией и СССР соглашения о взаимной помощи; оказание тремя державами помощи граничившим с СССР странам Восточной Европы в случае агрессии против них.

В соответствии с советскими предложениями три державы должны были в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждой из них жертве агрессии, то есть заключить военную конвенцию. Договор о взаимной помощи и военную конвенцию предусматривалось подписать одновременно сроком на 5 - 10 лет. В случае вооруженного конфликта запрещалось заключение с агрессором сепаратного мира.

Советские предложения, однако, не встретили поддержки английского и французского правительств. Как ни парадоксально это может показаться сейчас, но они сочли их неприемлемыми. При рассмотрении 26 апреля советских предложений на заседании английского правительства лорд Галифакс высказался против "всеобъемлющего" соглашения с СССР. Главный аргумент английского министра иностранных дел заключался в том, что подписание Англией и Францией союза с СССР отрицательно отразилось бы на англо-германских отношениях, то есть сделало бы невозможным достижение нового англо-германского соглашения, а английское правительство считало это своей главной целью. Советские предложения были признаны на этом заседании неприемлемыми.

Хотя самые широкие круги французского народа были глубоко обеспокоены развитием событий, французское правительство также не проявило действительного стремления к сотрудничеству с СССР. Тем временем международная обстановка продолжала быстро ухудшаться. 28 апреля Гитлер заявил о расторжении польско-германской декларации о ненападении 1934 года, а также англо-германского морского соглашения 1935 года.

Англо-французская дипломатия была немало встревожена появившимися в печати 21 мая 1939 г. сведениями о том, что в Москву направляется германская торговая делегация (германское правительство действительно поставило 20 мая вопрос о поездке в Москву торговой делегации, но Советское правительство отклонило это предложение). Серьезным ударом для Англии и Франции явилось подписание 22 мая 1939 г. германо-итальянского союзного договора ("стального пакта"). Правительство Н. Чемберлена против своей воли оказалось вынужденным дать, наконец, согласие на заключение англо-франко-советского соглашения (к сожалению, как покажут дальнейшие события, это было согласие лишь на словах). Для ускорения переговоров 2 июня Советское правительство передало правительствам Англии и Франции проект договора о взаимной помощи. В нем предусматривалась немедленная и всесторонняя эффективная взаимопомощь трех держав в случае нападения на одну из них, а также оказание ими помощи Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польше, Финляндии и Прибалтийским странам. Договор о взаимопомощи должен был вступить в силу одновременно с военной конвенцией.

1 июля Англия и Франция дали согласие распространить гарантии трех держав и на Прибалтийские страны. Они предложили, однако, чтобы страны, получающие гарантии, были перечислены не в самом договоре, а в протоколе, который не подлежал бы опубликованию. По их мнению, в списке соответствующих стран следовало указать Эстонию, Финляндию, Латвию, Польшу, Румынию, Турцию, Грецию, Бельгию, Люксембург, Голландию и Швейцарию.

В Лондоне и Париже прекрасно понимали, что центральной проблемой в переговорах будет вопрос о проходе советских войск через территорию Польши, с тем чтобы они могли войти в соприкосновение с германскими войсками. Советское правительство поднимало этот вопрос еще в 1937 году, а также и в 1938 году в связи с возможным оказанием Советским Союзом помощи Чехословакии. Этот вопрос ставили и французы в своей ноте англичанам от 11 июля 1939 г. Меры по разрешению этого вопроса, однако, не были намечены ни английским, ни французским правительствами. Это лишний раз доказывает, что ни Англия, ни Франция не стремились к успешному завершению переговоров.

Советский Союз относился к военным переговорам совершенно иначе. 2 августа 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело и утвердило состав и задачи советской военной делегации. Ее возглавлял народный комиссар обороны К.Е. Ворошилов. Генеральный штаб Вооруженных Сил СССР подготовил к переговорам подробный план военного сотрудничества трех держав.

Советско-англо-французские переговоры начались в Москве 12 августа 1939 г. Глава советской военной миссии К.Е. Ворошилов прежде всего предложил огласить полномочия делегаций. Полномочия советских представителей были полными и исчерпывающими. Однако, как оказалось, глава французской делегации Ж. Думенк имел полномочия лишь на ведение переговоров, но не на подписание соглашения. Драке прибыл в Москву вообще без каких-либо полномочий (он вынужден был заявить, что запросит и представит их впоследствии). Отсутствие у английской и французской делегаций необходимых полномочий, естественно, не могло не обратить на себя внимание советской делегации. 13 августа К.Е. Ворошилов поставил на заседании вопрос о том, как военные миссии и генеральные штабы Франции и Англии представляют себе участие Советского Союза в войне против агрессора, если последний нападет на Францию, Англию, Польшу, Румынию или Турцию. Он пояснил, что этот вопрос связан с тем, что участие СССР в войне ввиду его географического положения возможно только на территории соседних с ним государств, прежде всего Польши и Румынии. Этой же проблеме были посвящены переговоры 14 августа. Глава советской военной миссии подчеркнул, что это является "кардинальным вопросом" переговоров. Он уточнил, что имеется в виду проход советских войск через ограниченные районы Польши, а именно: Виленский коридор на севере и Галицию на юге. Советская военная миссия заявила, что "без положительного решения этого вопроса все начатое предприятие о заключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР, по ее мнению, заранее обречено на неуспех".

Контакты, установленные в те дни Англией и Францией с польским правительством, имели очень своеобразный характер. Например, французские представители в Варшаве вовсе не добивались от польского правительства согласия на сотрудничество с СССР против германской агрессии, а хотели всего лишь получить право сделать в Москве какое-то заявление о позиции Польши, которое позволило бы продолжить переговоры военных миссий трех держав, но в то же время Польшу ни к чему не обязывало бы.

Английское правительство, не желая соглашения с СССР и будучи заинтересовано в том, чтобы вину за срыв военных переговоров можно было свалить на Польшу, даже не пыталось убеждать в чем-либо польских правителей. До 21 августа, то есть намеченного заранее дня очередного заседания военных делегаций трех держав, ответа на поставленный Советским правительством кардинальный вопрос получено им не было. Более того, английская и французская миссии предприняли попытку снова перенести заседание.

Однако советская военная миссия не согласилась на перенос заседания, и оно состоялось. Маршал Ворошилов сделал на нем заявление, что "ввиду неопределенности положения относительно получения ответов" на советский "кардинальный вопрос" он считает резонным не предрешать наперед дату следующей встречи делегаций. Тем не менее, он все еще не исключал возможности и возобновления переговоров, заявив: "… если английской и французской миссиями будут получены… положительные ответы… советская военная миссия готова будет собраться для рассмотрения тех вопросов, которые нами были только что намечены и которые подлежат еще детальному обсуждению".

← Вернуться